Пригород на кладбище

В студенческие годы была у меня подружка, которая жила в городке, что в моем направлении.

Разговор за разговором, а мир всегда тесен, я узнала, что наш детский пионерлагерь, который для детей сдал интернат для сирот, был как раз в конце города. А там, из лагерных прутиков-заборов видели дорогу, тогда про кольцо не знали.

А первый дом был ее домом. Она говорила, что они бегали на нас посмотреть, поиграть, а мы с ними дружили. Кто знает, может, она одна из тех, кто к нам приходил и мы очень хорошо ладили, пару раз она прибегала, а потом, как оказалось, она была отправлена в другой район к бабушке.

В студенчестве она оказалась самой лучшей подругой.

Потом замужество ее, муж из другой республики, потом его мама переехала к ним жить, но «удачно» вышла замуж за вдовца-муллу, шестой женой, по всей видимости, этот гулёна-старик был синей бородой.

И недолго прожила с ним свекровь. Потом, они продали трешку и уехали в столицу.

Когда я приезжала к ним в гости в первый раз, а у нее был младенец, и старшая шестилетка, мы выходили на прогулку во двор.

— Я здесь живу с детства, привыкла, но жить здесь не хочу. Кто может, съезжает.

— Почему?

— Ты не видела из окна ничего?

— Нет, я еще в окно не смотрела.

— Придешь, посмотри. Потом и скажу.

Заинтриговала. Но обратила внимание, что все три дома стоят как незавершенный квадрат, ее дом «глядел» дальше, чем те два дома. Во дворе люди выходили либо за дом в город погулять или в сторону интерната, который я заметила издали, либо куда-то за дом, что напротив дома подруги.

А справа был бурьян, который напоминал свалку.

Когда мы вернулись, вспомнив ее слова, я вышла на балкон.

Последний пятый этаж (любой последний) покажет вам панораму видимой территории.

Напротив ее окон, куда шли немногие, оказывается, там тоже другой район с пятиэтажками, находилось старое заброшенное кладбище. Это было понятно по памятникам, оградкам. А то, что мне показалось свалкой, это тоже кладбище. Заросший, заброшенное несчастный город мертвых.

— Ты понимаешь, наши дома построены на кладбище. Иногда что-то шумит, свистит, какой-то туман странный посреди бела дня. Люди живут себе, а я не могу, впечатлительная и эмоциональная. Я всегда думала, что наш стояк тоже стоит над чьей-то могилкой, может, и сны у меня кошмарные поэтому.

Люди живут, лишь бы была крыша над головой, не парятся, что было до этого, а кто-то не способен жить на том месте, где кто-то кого-то хоронил, плакал, страдал, приходил.

И таких городов и деревень полно везде…

1986