Встреча, с которой я хочу начать своё повествования о тех невероятных и ужасных событиях, состоялась в кабинете моего дома 24 января 1902 года, ровно через год после моей поездки в Сноудонию. Тогда мы с моим случайным спутником, молодым писателем Артуром Эвансом, вынуждены были проникнуть в самое сердце мрака, таящегося в глубине пещер холодного скалистого массива, и столкнуться там со злом, во много раз превосходящее то, что не могли бы позволить себе воскресить в своём воображении даже самые отчаянные безумцы. И даже теперь, спустя многие месяцы, произошедшее так и не смогло окончательно покинуть моё сознание и ютилось теперь где-то в отдалённых его уголках, расхаживая по своей тесной незримой коморке и выжидая известного только ему одному часа.
Добавить в моё избранное
47 мин, 48 сек 350
На наше счастье, когда мы, запыхавшиеся и измотанные, возвратились в резиденцию, нас ещё никто не успел хватиться, хотя с того времени прошло много часов. Наскоро приняв душ и переодевшись в сухое, мы поспешили показаться гостям, дабы о нашем отсутствии все так же оставались в неведении, и лишь затем разошлись по комнатам и забылись тяжёлым сном. Наверно, весь тот ужас, что нам довелось испытать тогда, как-то повлиял на наше восприятие действительности, а может быть и просто обычный животный страх упрямился и всё не желал проходить. Одно мы знали точно – когда невысокие массивы Сноудонии окончательно скрылись из виду, я наконец-то позволил себе откинуться на кожаную спинку дивана экипажа и перевести дух. Сидящий рядом со мной молодой Эванс, похоже, испытывал аналогичные чувства.
По возвращению в столицу я первым делом принялся за роман, который забросил перед отъездом практически на самом конце, и, завершив работу, отправил рукопись в издательство. Однако практически сразу мною была затеяна ещё одна история, ещё более мрачная и отталкивающая, чем та, которую я отослал своему литературному агенту. После двух недель работы из-под моего пера вышла повесть о загадочных титанах, населявших нашу планету ещё задолго до появления на ней людей и исчезнувших, когда первые представители нашего рода боязливо сделали свои первые шаги. И роман и повесть были встречены читательской публикой на ура, литературные клубы любителей фантастики получили новую свежую пищу для дискуссий, а мои издатели – неплохие барыши с продажи этих двух моих произведений.
В общем, все остались довольны и лишь молодой Эванс не переставал выражать признаков беспокойства. Немало сил мне потребовалось для того, чтобы убедить его в том, что всё уже осталось позади, что титан уничтожен и больше не вернётся… по крайней мере, пока. И тут мой юный друг напомнил мне про моё обещание ознакомить его с историей моих прошлых встреч с паранормальным и неизведанным, и мне ничего не оставалось, кроме как пригласить его к себе и, запершись в кабинете, извлечь из глубин своего сейфа помятую и пожелтевшую за пять лет пачку рукописей. Пугающая история мистера Шермана, одержимый невиданной мне нечистью несчастный студент и таинственный убийца с кабаньей головой повергли моего товарища в шок и целые часы мне потребовались для того, чтобы успокоить его и не дать разбушевавшемуся рассудку окончательно завладеть впечатлительным разумом писателя-фантаста. С тех пор прошёл почти год, и мне начало казаться, что молодой Эванс уже начал постепенно привыкать ко всему тому, что сопровождало и до сих пор сопровождает меня уже долгие годы. Но, как оказалось, ему ещё предстояло пройти основное испытание и столкнуться со всем этим лицом к лицу.
В то утро, как я уже сказал, я принимал у себя в кабинете своего брата. Загорелый, подтянутый тридцатипятилетный Уильям, пышущий здоровьем верзила, только что вернувшийся из Южной Италии, на моём более чем скромном фоне казался настоящим Геркулесом. Росту в нём было не меньше шести футов точно, пышные усы и коротко стриженные волосы были аккуратно уложены на его практически идеальной кругловидной формы голове, узко посаженные голубые глаза смотрели отрешённо и пренебрежительно, но вместе с тем настолько пронзительно, что, казалось, одного их взгляда было достаточно для того, чтобы даже самый отъявленный и огрубевший преступник расплакался и раскрыл перед этим виртуозом полицейского сыска все свои планы и начинания. Одет мой брат, тем не менее, был в достаточно простецкого вида костюм, просторный и местами помятый и без галстука, чем всегда вызывал у меня, ценителя ухоженного гардероба, некоторое смущение и возмущение. Расхаживая по узкому моему кабинету из стороны в сторону, он то и дело вскидывал руки и в порыве эмоционального взрыва принимался яростно жестикулировать, а голос его гремел под сводами потолка словно тот был сейчас не в маленькой комнате, а огромном зале, подобном тому, в котором сейчас заседал наш Парламент.
— Нет, нет, нет, как же ты не понимаешь? Писательский труд – самое неблагодарное дело на земле. Сегодня ты популярен и твоё имя пестреет на витринах книжных магазинов, а завтра о тебе уже все забывают в пользу нового дарования, отдавая ему своё внимание, и, что самое главное, свои деньги. Скажи мне (и я очень надеюсь это услышать), что у тебя всё-таки есть в запасе какой-то другой источник дохода.
— Нет, дорогой брат. – не выдержал я и громко рассмеялся.
По возвращению в столицу я первым делом принялся за роман, который забросил перед отъездом практически на самом конце, и, завершив работу, отправил рукопись в издательство. Однако практически сразу мною была затеяна ещё одна история, ещё более мрачная и отталкивающая, чем та, которую я отослал своему литературному агенту. После двух недель работы из-под моего пера вышла повесть о загадочных титанах, населявших нашу планету ещё задолго до появления на ней людей и исчезнувших, когда первые представители нашего рода боязливо сделали свои первые шаги. И роман и повесть были встречены читательской публикой на ура, литературные клубы любителей фантастики получили новую свежую пищу для дискуссий, а мои издатели – неплохие барыши с продажи этих двух моих произведений.
В общем, все остались довольны и лишь молодой Эванс не переставал выражать признаков беспокойства. Немало сил мне потребовалось для того, чтобы убедить его в том, что всё уже осталось позади, что титан уничтожен и больше не вернётся… по крайней мере, пока. И тут мой юный друг напомнил мне про моё обещание ознакомить его с историей моих прошлых встреч с паранормальным и неизведанным, и мне ничего не оставалось, кроме как пригласить его к себе и, запершись в кабинете, извлечь из глубин своего сейфа помятую и пожелтевшую за пять лет пачку рукописей. Пугающая история мистера Шермана, одержимый невиданной мне нечистью несчастный студент и таинственный убийца с кабаньей головой повергли моего товарища в шок и целые часы мне потребовались для того, чтобы успокоить его и не дать разбушевавшемуся рассудку окончательно завладеть впечатлительным разумом писателя-фантаста. С тех пор прошёл почти год, и мне начало казаться, что молодой Эванс уже начал постепенно привыкать ко всему тому, что сопровождало и до сих пор сопровождает меня уже долгие годы. Но, как оказалось, ему ещё предстояло пройти основное испытание и столкнуться со всем этим лицом к лицу.
В то утро, как я уже сказал, я принимал у себя в кабинете своего брата. Загорелый, подтянутый тридцатипятилетный Уильям, пышущий здоровьем верзила, только что вернувшийся из Южной Италии, на моём более чем скромном фоне казался настоящим Геркулесом. Росту в нём было не меньше шести футов точно, пышные усы и коротко стриженные волосы были аккуратно уложены на его практически идеальной кругловидной формы голове, узко посаженные голубые глаза смотрели отрешённо и пренебрежительно, но вместе с тем настолько пронзительно, что, казалось, одного их взгляда было достаточно для того, чтобы даже самый отъявленный и огрубевший преступник расплакался и раскрыл перед этим виртуозом полицейского сыска все свои планы и начинания. Одет мой брат, тем не менее, был в достаточно простецкого вида костюм, просторный и местами помятый и без галстука, чем всегда вызывал у меня, ценителя ухоженного гардероба, некоторое смущение и возмущение. Расхаживая по узкому моему кабинету из стороны в сторону, он то и дело вскидывал руки и в порыве эмоционального взрыва принимался яростно жестикулировать, а голос его гремел под сводами потолка словно тот был сейчас не в маленькой комнате, а огромном зале, подобном тому, в котором сейчас заседал наш Парламент.
— Нет, нет, нет, как же ты не понимаешь? Писательский труд – самое неблагодарное дело на земле. Сегодня ты популярен и твоё имя пестреет на витринах книжных магазинов, а завтра о тебе уже все забывают в пользу нового дарования, отдавая ему своё внимание, и, что самое главное, свои деньги. Скажи мне (и я очень надеюсь это услышать), что у тебя всё-таки есть в запасе какой-то другой источник дохода.
— Нет, дорогой брат. – не выдержал я и громко рассмеялся.
