Загадочное существо — нечто вроде гигантской летучей мыши — иногда видят в дальневосточной тайге, а еще чаще слышат его жуткие вопли охотники, искатели женьшеня, геологи и туристы.
Добавить в моё избранное
8 мин, 10 сек 3443
Встречали его и такие известные исследователи природы Приморья, как В.К. Арсеньев и А.И. Куренцов. Коренные жители Приморья удэгейцы говорят, что в этих краях живет… летающий человек.
— Ну, все, пришли, Андрюха! — Николай рукавом вытер пот с лица и улыбнулся. — Поживем здесь с недельку, завалим изюбря, а ты за это время кучу этюдов нарисуешь.
Несколько дней друзья пробирались через тайгу к укромному местечку в верховьях реки Арсеньевки — притока могучей Уссури. Теперь, спустившись по склону скалистой сопки к реке, они оказались на широкой галечниковой отмели.
Расположиться решили возле высохшей протоки, метрах в тридцати от берега реки. Пока Николай ставил палатку, Андрей сходил за водой, собрал сушняк для костра.
За устройством лагеря и приготовлением пищи быстро пролетело время. Поужинав, молодые люди сидели в сгущавшихся сумерках у костра и с наслаждением курили, отдыхая после тяжелого дневного перехода.
Андрей любовался пламенеющим закатом, стараясь запечатлеть в памяти восхитительную игру красок на угасающем небе. Талантливый московский художник, акварели которого не залеживались в лучших художественных салонах, он прилетел на Дальний Восток к старому армейскому приятелю охотнику за новыми впечатлениями. Где-то там, за тысячи километров отсюда, остался гигантский город с людской толчеей на отравленных бензиновой гарью улицах, с ночными клубами и шикарными ресторанами, бесконечной погоней за богатством и успехом. Теперь здесь, на берегу глухой таежной речки, все это казалось далеким, чужим и нереальным…
Мысли художника прервал мощный хриплый рев, донесшийся с зарастающей гари, расположенной выше по склону. Это вызывал на бой соперника старый изюбрь. Тотчас же ему ответил высокий голос молодого оленя. Вслед за ним заревел третий рогаль, потом — четвертый, пятый… Послышался треск ломаемых веток и стук рогов: разъяренные быки вступили в схватку за обладание оленухами. Казалось, вся сопка кишит изюбрями.
— Славная будет охота! — сказал Николай. — Без добычи отсюда не уйдем. Вот увидишь!
— Какое буйство жизни! Я и представить себе такого не мог!
Между тем совсем стемнело. Уютно потрескивали сучья в костре. Искры, кружась, взлетали к редким звездам и гасли. Из-за остроконечных верхушек пихт и елей показался мутный диск луны.
— Ну что, выкурим по последней и — спать?
Андрей наклонился к костру, вытащил из огня горящую веточку. В этот момент краешком глаза он заметил, как бледно-желтую луну на долю секунды заслонил чей-то темный силуэт. Художник резко повернул голову вправо и замер, не донеся огонек до сигареты.
— Ты чего?
— Да так, показалось, что пролетел кто-то. Филин, что ли?
— Наверное. Здесь они не редкость.
Еще минут десять друзья, негромко беседуя, курили и прислушивались к реву оленей и шуму схваток. Однако Андрей чувствовал, что очарование лунной ночи и грандиозного представления, разыгрываемого дикой природой на склоне сопки, почему-то исчезало, уступая место смутной тревоге, заставлявшей его пристально вглядываться в непроницаемую темноту за пределами освещаемого костром круга.
Внезапно откуда-то из-за реки послышались протяжные вопли, напоминающие женский плач. Андрей вздрогнул:
— Что это?
— А черт его знает! — Николай вынул изо рта трубку и сплюнул в костер. — Наверное, какая-то птица. Местные удэгейцы болтают, правда, о какой-то крылатой нечисти вроде летающего человека. Да ерунда все это…
Охотник старался казаться равнодушным, однако легкая дрожь в голосе выдавала его волнение. Андрей почувствовал, как по телу прокатилась волна холода, и учащенно забилось сердце.
Крики перемещались. Они раздавались то дальше, то ближе, то слева, то справа. Так продолжалось около четверти часа, затем все стихло.
— Ну все, давай укладываться, — Николай выколотил трубку о бревнышко, на котором сидел, встал и направился к палатке.
Андрей долго не мог заснуть: мешали ревевшие до рассвета изюбри, к тому же не выходили из головы дикие стенания неизвестного существа. Только под утро, когда олени замолкли, он забылся тяжелым сном.
Проснулись ребята поздно. Погода явно портилась. Река скрылась за густой пеленой тумана. Колышась, он растекался по лесистым склонам прибрежных сопок. К полудню туман при полном безветрии стал подниматься вверх и превращаться в дождевые облака. Со стороны скрытого за сопками горного хребта поползли тяжелые темно-серые тучи. По брезенту палатки забарабанили крупные капли. Лежа на спальных мешках, друзья услышали, что к шуму дождя начинает примешиваться какой-то сильный гул, приближающийся с юго-востока. Вскоре налетел первый шквал. Дождь перешел в настоящий ливень.
— Плохи наши дела, — сказал Николай. — Хорошо, если к утру все это закончится.
С каждой минутой ливень усиливался, достигнув, в конце концов, ужасающей силы.
— Ну, все, пришли, Андрюха! — Николай рукавом вытер пот с лица и улыбнулся. — Поживем здесь с недельку, завалим изюбря, а ты за это время кучу этюдов нарисуешь.
Несколько дней друзья пробирались через тайгу к укромному местечку в верховьях реки Арсеньевки — притока могучей Уссури. Теперь, спустившись по склону скалистой сопки к реке, они оказались на широкой галечниковой отмели.
Расположиться решили возле высохшей протоки, метрах в тридцати от берега реки. Пока Николай ставил палатку, Андрей сходил за водой, собрал сушняк для костра.
За устройством лагеря и приготовлением пищи быстро пролетело время. Поужинав, молодые люди сидели в сгущавшихся сумерках у костра и с наслаждением курили, отдыхая после тяжелого дневного перехода.
Андрей любовался пламенеющим закатом, стараясь запечатлеть в памяти восхитительную игру красок на угасающем небе. Талантливый московский художник, акварели которого не залеживались в лучших художественных салонах, он прилетел на Дальний Восток к старому армейскому приятелю охотнику за новыми впечатлениями. Где-то там, за тысячи километров отсюда, остался гигантский город с людской толчеей на отравленных бензиновой гарью улицах, с ночными клубами и шикарными ресторанами, бесконечной погоней за богатством и успехом. Теперь здесь, на берегу глухой таежной речки, все это казалось далеким, чужим и нереальным…
Мысли художника прервал мощный хриплый рев, донесшийся с зарастающей гари, расположенной выше по склону. Это вызывал на бой соперника старый изюбрь. Тотчас же ему ответил высокий голос молодого оленя. Вслед за ним заревел третий рогаль, потом — четвертый, пятый… Послышался треск ломаемых веток и стук рогов: разъяренные быки вступили в схватку за обладание оленухами. Казалось, вся сопка кишит изюбрями.
— Славная будет охота! — сказал Николай. — Без добычи отсюда не уйдем. Вот увидишь!
— Какое буйство жизни! Я и представить себе такого не мог!
Между тем совсем стемнело. Уютно потрескивали сучья в костре. Искры, кружась, взлетали к редким звездам и гасли. Из-за остроконечных верхушек пихт и елей показался мутный диск луны.
— Ну что, выкурим по последней и — спать?
Андрей наклонился к костру, вытащил из огня горящую веточку. В этот момент краешком глаза он заметил, как бледно-желтую луну на долю секунды заслонил чей-то темный силуэт. Художник резко повернул голову вправо и замер, не донеся огонек до сигареты.
— Ты чего?
— Да так, показалось, что пролетел кто-то. Филин, что ли?
— Наверное. Здесь они не редкость.
Еще минут десять друзья, негромко беседуя, курили и прислушивались к реву оленей и шуму схваток. Однако Андрей чувствовал, что очарование лунной ночи и грандиозного представления, разыгрываемого дикой природой на склоне сопки, почему-то исчезало, уступая место смутной тревоге, заставлявшей его пристально вглядываться в непроницаемую темноту за пределами освещаемого костром круга.
Внезапно откуда-то из-за реки послышались протяжные вопли, напоминающие женский плач. Андрей вздрогнул:
— Что это?
— А черт его знает! — Николай вынул изо рта трубку и сплюнул в костер. — Наверное, какая-то птица. Местные удэгейцы болтают, правда, о какой-то крылатой нечисти вроде летающего человека. Да ерунда все это…
Охотник старался казаться равнодушным, однако легкая дрожь в голосе выдавала его волнение. Андрей почувствовал, как по телу прокатилась волна холода, и учащенно забилось сердце.
Крики перемещались. Они раздавались то дальше, то ближе, то слева, то справа. Так продолжалось около четверти часа, затем все стихло.
— Ну все, давай укладываться, — Николай выколотил трубку о бревнышко, на котором сидел, встал и направился к палатке.
Андрей долго не мог заснуть: мешали ревевшие до рассвета изюбри, к тому же не выходили из головы дикие стенания неизвестного существа. Только под утро, когда олени замолкли, он забылся тяжелым сном.
Проснулись ребята поздно. Погода явно портилась. Река скрылась за густой пеленой тумана. Колышась, он растекался по лесистым склонам прибрежных сопок. К полудню туман при полном безветрии стал подниматься вверх и превращаться в дождевые облака. Со стороны скрытого за сопками горного хребта поползли тяжелые темно-серые тучи. По брезенту палатки забарабанили крупные капли. Лежа на спальных мешках, друзья услышали, что к шуму дождя начинает примешиваться какой-то сильный гул, приближающийся с юго-востока. Вскоре налетел первый шквал. Дождь перешел в настоящий ливень.
— Плохи наши дела, — сказал Николай. — Хорошо, если к утру все это закончится.
С каждой минутой ливень усиливался, достигнув, в конце концов, ужасающей силы.
