Москва дышала Весной и Перестройкой. Даже выпивохи и бомжи жили предчувствием, чего-то светлого и радостного. Ну, а уж «правильные» жители этого мегаполиса и подавно. Улицы столицы преобразились и блестели после очистившего воздух весеннего дождика. Свежая зелень счастливо шелестела, а все московское птичье представительство щебетало, каркало, трещало и гулькало о весне, молодости и ожиданиях любви.
Добавить в моё избранное
12 мин, 48 сек 145
Ещё не наступили «Чеково-ваучерные» аукционы и не стояли толпами обманутые вкладчики. Пенсии платили исправно, а зарплаты традиционно несли — кто жене, кто в «вино-водочный», кто аккуратно и доверчиво в Сберкассу. Сберегательный банк был надёжен, как рубль. А рубль — надёжнее всех мировых валют.
Дух, чего-то прекрасного, что произойдет скоро, вот-вот, будоражил разум и кружил головы. Появились первые бутики, а вокзалы пестрели киосками со всякой цветастой и невиданной в Союзе всячиной.
Манили новизной кооперативы, где, кто-то, зарабатывал невозможные в прошлом деньги. Телевидение вещало о том, как можно вложить свои накопления в акции и ценные бумаги.
И разбогатеть!
И развелась в Москве, да и в провинциях, тьма-тьмущая, завлекающих население структур, вроде МММ, Русский Дом Селенга, АВВА и прочих, обещавших прибыль, несбыточную доселе, но давно доступную людям, которые ТАМ, за приоткрытым уже шлагбаумом.
Семён Семёнович, солидного возраста, но крепкий, высокий и статный мужчина, также поддался этому неспокойному духу. Не меркантильному. Упаси! А просто: почему нет? Ну, как признаться, даже себе, что он, советский человек, хочет денег.
На работе поговаривали о счастливчиках, оторвавших куш и купивших, кто автомобиль, кто квартиру. А Зоя Моисеевна, вдова и ведущий конструктор отдела, и имеющая какие-то определенные намерения в отношении Семёна Семёновича, рассказала как-то о знакомом семьи, приобретшем остров, где-то в экзотических краях. При этом давала понять о коротких отношениях с этим «знакомым», многозначительно бросая взгляды на Семёна Семёновича. А тот фиксировал, не подавая виду. Но, увы, для Зои Моисеевны — не её глубокомысленные намёки на серьёзные отношения, а информацию.
Были! Были у нашего холостяка, кое-какие накопления. Тридцать два года в режимном КБ. Двадцать лет в должности начальника отдела. Жил аскетом: никаких лишних трат. Не пил и не курил. Жениться, как-то не пришлось. Друзьями не обзавелся. Такими, чтобы вместе в отпуск, на дачу, ну — просто повеселиться. Жил в «однушке», полученной от предприятия.
Теперь вот, что-то изменилось. Хотелось чего-то. Невнятного, заманчиво дышащего в ушко. Ведь не старик ещё. Пенсию заработал по льготной выслуге, но работать продолжал.
Была ещё мысль. Глубоко-глубоко, как родничок. Слабенький, но с чистой хрустальной водичкой, пытался он пробиться сквозь накопленную серую муть ограниченного быта и серых будней.
Как жил-то! Папа и мама тоже работали в секретном КБ. Вели себя скромно. Не активничали особо. Не общались, с кем попало. Времена то, какие. Конечно, были и разговоры на кухне шепотом, вроде:
— А ты знаешь, чем Ста… н болел до революции?!
— Да ты што-о-о?!
— Ага!
Пожалуй — всё. Сам Семён Семёнович получился плодом своей эпохи. В школе учился средне-хорошо, потом технический ВУЗ. Распределили в то же самое КБ, где работали родители. Думал ли он сойти с колеи, что-то изменить. Пожалуй, да и только однажды, да и то не решился.
Тогда, в период Хрущёвской оттепели, многие Сёмины институтские приятели бегали на неформальные семинары. Вкушали дыхание свободы, слушая Ахмадулину, Вознесенского, бардов. А кто посмелее, ринулись в «стиляги». Неизведанная культура и ощущение нового будущего. Пластинки, джаз, буги-вуги и культовые фильмы: «Серенада Солнечной Долины», «Тарзан», «Девушка моей мечты».
Pardon me, boy
Is that the Chattanooga Choo-Choo
Track twenty nine,
Boy, you can give me a shine…
Молодая поросль советской элиты уловила в этом знаки «особости» и эпатажа, а просто молодежь искала психологическую защиту от нищеты и серости.
Молодой Сеня, как активист, спортсмен-боксер и сотрудник добровольной народной дружины, вкупе со товарищи, стригли стиляг под полубокс, а узкие штаны распарывали и вшивали красные сатиновые клинья. А его Люся, скромная отличница и активистка Люся, стала ярко краситься, делала причёску «венчик мира» и носила узкую юбку, обтягивающую бёдра.
И когда на комсомольском собрании, его обязали «обличить», он, стыдясь самого себя, обличил и Люсю и товарищей факультетских. Уже тогда понимая, что предал. И потом приходилось предавать, но было уже не так трудно.
Теперь только задумался: А чего ради? За деньги в те времена еще не предавали. Карьера? Да он и не лез никуда. Ради жизни спокойной тихой?
Больно, как-то стало. Всю жизнь, как мышь в норе. Как таракан.
А теперь — само время ему даёт второй шанс. Не так страшно, когда все говорят, что хотят; и читают, что захочется; и одеваются, как позволяют вкус и средства. Захочешь выделиться — да не получится. Вот трагедия для «штатников».
И главное теперь — деньги. Ну вот — слово и названо.
Решил Семен Семенович, что неплохо будет приумножить накопленное за годы праведного труда.
Дух, чего-то прекрасного, что произойдет скоро, вот-вот, будоражил разум и кружил головы. Появились первые бутики, а вокзалы пестрели киосками со всякой цветастой и невиданной в Союзе всячиной.
Манили новизной кооперативы, где, кто-то, зарабатывал невозможные в прошлом деньги. Телевидение вещало о том, как можно вложить свои накопления в акции и ценные бумаги.
И разбогатеть!
И развелась в Москве, да и в провинциях, тьма-тьмущая, завлекающих население структур, вроде МММ, Русский Дом Селенга, АВВА и прочих, обещавших прибыль, несбыточную доселе, но давно доступную людям, которые ТАМ, за приоткрытым уже шлагбаумом.
Семён Семёнович, солидного возраста, но крепкий, высокий и статный мужчина, также поддался этому неспокойному духу. Не меркантильному. Упаси! А просто: почему нет? Ну, как признаться, даже себе, что он, советский человек, хочет денег.
На работе поговаривали о счастливчиках, оторвавших куш и купивших, кто автомобиль, кто квартиру. А Зоя Моисеевна, вдова и ведущий конструктор отдела, и имеющая какие-то определенные намерения в отношении Семёна Семёновича, рассказала как-то о знакомом семьи, приобретшем остров, где-то в экзотических краях. При этом давала понять о коротких отношениях с этим «знакомым», многозначительно бросая взгляды на Семёна Семёновича. А тот фиксировал, не подавая виду. Но, увы, для Зои Моисеевны — не её глубокомысленные намёки на серьёзные отношения, а информацию.
Были! Были у нашего холостяка, кое-какие накопления. Тридцать два года в режимном КБ. Двадцать лет в должности начальника отдела. Жил аскетом: никаких лишних трат. Не пил и не курил. Жениться, как-то не пришлось. Друзьями не обзавелся. Такими, чтобы вместе в отпуск, на дачу, ну — просто повеселиться. Жил в «однушке», полученной от предприятия.
Теперь вот, что-то изменилось. Хотелось чего-то. Невнятного, заманчиво дышащего в ушко. Ведь не старик ещё. Пенсию заработал по льготной выслуге, но работать продолжал.
Была ещё мысль. Глубоко-глубоко, как родничок. Слабенький, но с чистой хрустальной водичкой, пытался он пробиться сквозь накопленную серую муть ограниченного быта и серых будней.
Как жил-то! Папа и мама тоже работали в секретном КБ. Вели себя скромно. Не активничали особо. Не общались, с кем попало. Времена то, какие. Конечно, были и разговоры на кухне шепотом, вроде:
— А ты знаешь, чем Ста… н болел до революции?!
— Да ты што-о-о?!
— Ага!
Пожалуй — всё. Сам Семён Семёнович получился плодом своей эпохи. В школе учился средне-хорошо, потом технический ВУЗ. Распределили в то же самое КБ, где работали родители. Думал ли он сойти с колеи, что-то изменить. Пожалуй, да и только однажды, да и то не решился.
Тогда, в период Хрущёвской оттепели, многие Сёмины институтские приятели бегали на неформальные семинары. Вкушали дыхание свободы, слушая Ахмадулину, Вознесенского, бардов. А кто посмелее, ринулись в «стиляги». Неизведанная культура и ощущение нового будущего. Пластинки, джаз, буги-вуги и культовые фильмы: «Серенада Солнечной Долины», «Тарзан», «Девушка моей мечты».
Pardon me, boy
Is that the Chattanooga Choo-Choo
Track twenty nine,
Boy, you can give me a shine…
Молодая поросль советской элиты уловила в этом знаки «особости» и эпатажа, а просто молодежь искала психологическую защиту от нищеты и серости.
Молодой Сеня, как активист, спортсмен-боксер и сотрудник добровольной народной дружины, вкупе со товарищи, стригли стиляг под полубокс, а узкие штаны распарывали и вшивали красные сатиновые клинья. А его Люся, скромная отличница и активистка Люся, стала ярко краситься, делала причёску «венчик мира» и носила узкую юбку, обтягивающую бёдра.
И когда на комсомольском собрании, его обязали «обличить», он, стыдясь самого себя, обличил и Люсю и товарищей факультетских. Уже тогда понимая, что предал. И потом приходилось предавать, но было уже не так трудно.
Теперь только задумался: А чего ради? За деньги в те времена еще не предавали. Карьера? Да он и не лез никуда. Ради жизни спокойной тихой?
Больно, как-то стало. Всю жизнь, как мышь в норе. Как таракан.
А теперь — само время ему даёт второй шанс. Не так страшно, когда все говорят, что хотят; и читают, что захочется; и одеваются, как позволяют вкус и средства. Захочешь выделиться — да не получится. Вот трагедия для «штатников».
И главное теперь — деньги. Ну вот — слово и названо.
Решил Семен Семенович, что неплохо будет приумножить накопленное за годы праведного труда.
Страница
1 из 4
1 из 4
