Феномен Мельпомены

Начну с болезни, ведь именно в процессе неё развились мои способности к сочинительству. Безусловно, и раньше я придумывал истории, которые записывал на бумаге, однако случалось это крайне редко, а текстам моим не хватало ни правдоподобия, ни смысла.

Недуг обнаружился внезапно. Где и каким образом я заразился им? Внутренние рассуждения на эту тему скорее не печалили меня, а подталкивали к созданию нового рассказа. Там в аллегорической форме изложил я свои переживания. Не смею судить, но, кажется, получилось недурно.

Тогда я не знал не только завязки уготованного мне сюжета, но и его финала.

А чуть погодя возникла необычная идея — величайшая из всех, что когда-либо рождались в моей голове. Я задумал написать роман. Крупное творение должно было наконец предъявить миру меня как полноценного автора. Несколько друзей — единственные, кто признавал мои литературные достижения, — одобрили это начинание. Воодушевлённый их поддержкой, я уже готовился приступить к работе над первой главой… вот только у судьбы имелись совершенно иные планы.

Грубо прервав размышления сына, связанные с фабулой большого труда, в комнату ворвался отец.

— Как ты смел врать мне! — загромыхал он с порога.

Одно время я пытался скрыться от деспотичной опеки родителя в другом городе. Как и всегда, ничего не вышло: созависимость опять победила.

— О чём ты, папа? — спросил я, хотя догадывался, что грозный родственник имеет в виду.

— Ты болен!

— Я знаю…

— А почему этого не знаю я?! Я бы до сих пор пребывал в неведении, если бы не заметил в раковине кровь, которую ты забыл смыть! Так вот, значит, что представляет собой твой «обычный кашель»! Чем заниматься дурацким бумагомарательством, лучше бы позаботился о собственном здоровье! Или, быть может, жизнь не дорога тебе?

— Моя жизнь и моё призвание — написание прозы.

— Вздор! Раньше ты говорил, что стихи — твоя стезя. И что же? Ты не смог закончить ни одного стихотворения!

— Рассказы даются мне лучше. Я опубликовал два или три и надеюсь…

Отец не стал дослушивать.

— Два или три! — вскричал он. — А ну сейчас же собирайся — ты идёшь к врачу!

— Папа, пожалуйста…

Но отец молча развернулся и ушёл.

Я попытался собраться с мыслями, вернуться к оставленному занятию — не получилось.

— Долго мне ждать? — раздался из коридора зычный недовольный голос.

Доктор принял нас без очереди: отец, подобно любому еврею, обладал как деньгами, так и связями, которые зачастую невозможны без достаточных материальных средств.

Обследовав меня, врач изумлённо поинтересовался:

— Почему же вы не обратились к нам раньше?

— Творчество помешало, — саркастически ответствовал отец.

— Вы пишете?

— Он пишет. — Родитель кивнул в мою сторону.

— О-о, — протянул медик. — Есть ли успехи?

Я не нашёлся, что сказать.

— Хорошо, — прервал молчание эскулап. — Случай непростой, но мы вас вылечим. Вам крайне повезло, что из Америки, буквально вчера, наконец доставили необходимое оборудование.

— Вот оно, — прошептал я, думая о своём.

— Простите?

— Название для моего романа!

Отец бросил на меня недовольный, едва ли не свирепый взгляд. Я заметил это и понял, что неприятностей не избежать.

Мои предчувствие и опыт вновь безошибочно предсказали будущее.

Не успели мы с отцом вернуться домой, как я очутился в центре водоворота из нравоучений и упрёков. Мне не хотелось бросать письмо — пусть и на короткий срок, пускай и ради заботы о себе, — но перечить я не имел ни желания, ни права.

Решив, что как-нибудь выужу пару свободных часов для своего призвания, я согласился на лечение. Возможно, придётся писать ночью, но иного выхода я не видел.

В короткий, по меркам современной медицины, срок меня избавили от заболевания, считанные дни назад считавшегося смертельным, — помогла внутривенная терапия. С одной стороны, я был весьма благодарен врачам, тогда как с другой, за последнее время я не написал ни строчки: слишком выматывался, чтобы заниматься творчеством, да и обстановка палаты не дарила вдохновения. По сути, большую часть дня я проводил на обследованиях и лечении.

А затем произошла вещь сколь ужасная, столь и неотвратимая. К несчастью, верная догадка посетила меня чересчур поздно.

В тот день отец, обрадованный результатами лечения, отправился в больницу, дабы выразить признательность медперсоналу. С собой он прихватил полдесятка бутылок недешёвого алкоголя. Я же, с его позволения, остался дома — набираться сил. Обрадованный, я сел за стол, придвинул чистый лист бумаги, взял перо… и вдруг испытал прозрение: более я не напишу ни единой художественной строчки! Ни слова. Ни буквы или знака… Предельно чёткое чувство пронзило меня насквозь: вошло через голову и вышло через пятки, словно молния.