Алена проснулась в пять часов утра со звоном в ушах, что подобен был звуку тонкой лопнувшей струны. В голове тлел давешний сон, щеки были мокрыми от слез. Ускользающий образ Андрея, слова, вызвавшие горе и страх.
Добавить в моё избранное
4 мин, 37 сек 86
»
Он стоял перед нею, сгорбленный, черный весь от копоти, сажи, въевшейся многолетней грязи и протягивая ей отвратительную свою руку, шепелявил, будто не просил, а предлагал:
— Возьми этот обрубок и съешь его. Сегодня обрубочный спас.
Алена взвизгнула и изо всей силы толкнула нищего в грудь. Руки ее провалились, сквозь рубище и на секунду, соприкоснувшись с телом старика, она ощутила гадостное трупное тепло. Нищий упал на спину без звука.
Что же он сказал во сне?
Она побежала, всхлипывая. Отчего-то, в эту секунду, невероятно важным показалось ей осознание того, что мама Андрея жива. И…
Что он сказал?
Она остановилась, пораженная. Огляделась кругом. За ее спиною возвышалась громада церкви. Нищие, все как один, глядели в ее сторону, открыв рты. Вдалеке, за церковью, она разглядела крошечные фигурки бабушки и внука, склонившееся над темной точкой на дороге. Деревья замерли, сам воздух окаменел.
Живот скрутило мгновенным спазмом, на грудь опустилась двухтонная плита, легкие сплющило, хрустнул позвоночник. Верх и низ поменялись местами, и вот уже она глядит в небо, в серое бесконечное небо.
Вот, что он сказал.
«Солнышко, ты умерла. Ты умерла, любимая. Тебя больше нет».
Она лежала посреди дороги, неловко подвернув левую ногу. Туфли слетели, и валялись рядом, теперь уже бесхозные. Машина ударила ее в грудь, подмяла под себя, сравняла с асфальтом. Разорвала живот, наматывая внутренности ее на колеса. Двадцатилетний водитель-убийца, отчаянно вжался в сиденье, вцепившись, в руль и тихонько заскулил.
Было пять часов утра.
Он стоял перед нею, сгорбленный, черный весь от копоти, сажи, въевшейся многолетней грязи и протягивая ей отвратительную свою руку, шепелявил, будто не просил, а предлагал:
— Возьми этот обрубок и съешь его. Сегодня обрубочный спас.
Алена взвизгнула и изо всей силы толкнула нищего в грудь. Руки ее провалились, сквозь рубище и на секунду, соприкоснувшись с телом старика, она ощутила гадостное трупное тепло. Нищий упал на спину без звука.
Что же он сказал во сне?
Она побежала, всхлипывая. Отчего-то, в эту секунду, невероятно важным показалось ей осознание того, что мама Андрея жива. И…
Что он сказал?
Она остановилась, пораженная. Огляделась кругом. За ее спиною возвышалась громада церкви. Нищие, все как один, глядели в ее сторону, открыв рты. Вдалеке, за церковью, она разглядела крошечные фигурки бабушки и внука, склонившееся над темной точкой на дороге. Деревья замерли, сам воздух окаменел.
Живот скрутило мгновенным спазмом, на грудь опустилась двухтонная плита, легкие сплющило, хрустнул позвоночник. Верх и низ поменялись местами, и вот уже она глядит в небо, в серое бесконечное небо.
Вот, что он сказал.
«Солнышко, ты умерла. Ты умерла, любимая. Тебя больше нет».
Она лежала посреди дороги, неловко подвернув левую ногу. Туфли слетели, и валялись рядом, теперь уже бесхозные. Машина ударила ее в грудь, подмяла под себя, сравняла с асфальтом. Разорвала живот, наматывая внутренности ее на колеса. Двадцатилетний водитель-убийца, отчаянно вжался в сиденье, вцепившись, в руль и тихонько заскулил.
Было пять часов утра.
