За неделю до… — Куда залез, сын ты не нашего бога! Петровна, лагерный фельдшер, ругалась круто. За что пацаны её уважали. Впрочем, на этом уважение кончалось: одевалась Петровна как уборщица, а лечила… И от головы, и от живота лечила таблетками аспирина.
Добавить в моё избранное
15 мин, 41 сек 139
— Башку свернёшь — не приходи, на место ставить не буду!
Вовка Смирнов, притаившийся на толстой ветке сосны почти напротив окна медпункта, недовольно оглянулся — медичка своим ором выдала его засаду. Требовалось менять дислокацию, и он сиганул с трёхметровой высоты вниз.
— Куда! — охнула Петровна. — И так мозги набекрень — вовсе стряхнёшь!
Приземление получилось не совсем удачным — Вовка побежал, прихрамывая на одну ногу.
— Говорила же! — удовлетворённо погрозила пальцем Петровна и безнадёжно махнула рукой. — Мозгов-то нет!
Осталось четыре дня
Ближе к вечеру, когда жара начала спадать, отряд отправился в поход.
Выпендриваясь перед Светкой, Вовка тащил сумки почти всех девчонок, и балдел, слушая их льстивое щебетание. На подколы пацанов про вьючного двугорбого и коня-битюга не обижался — от зависти зубоскалили.
До необитаемого острова — заметно вытоптанной излучины реки, куда всё лето по очереди выбрасывало кораблекрушением отряды отдыхающих детей, с час пути. Пока дошли, Вовка изрядно вымотался. Не ко времени набежала шальная тучка, промочила всех коротким, но сильным ливнем. Переодеться, естественно, было не во что — выходили из лагеря ясным днём, когда дождя никто не ждал, да и шли всего на одну ночь.
Вечерний лес дохнул холодом и сыростью. Сразу захотелось вернуться в изнурявшую недавно жару. Костёр из сырого хвороста раздували часа полтора. А когда пламя разгорелось, Вовка уже сильно продрог. Для согрева пытались дурачиться с пацанами, но что-то не дурачилось. Хотелось сидеть в тепле. Приволок к костру валежину, пригласил Светку, прижался к её тёплому боку. Внутри у Вовки всё плавилось от блаженства. Минут десять так посидел бы, точно согрелся.
— Гля, голубки воркуют!— дебильно заорал Серёга-рыжий.
Светка застеснялась и ушла к подругам.
Без Светки стало холодно.
Часов до трёх ночи рассказывали страшные истории, пугали девчонок лягушками и корешками, похожими на змей, орали и визжали. Воровато — будто случайно, будто от испуга, девчонки кидались в объятия пацанов.
Устав хуже грузчика, Вовка лёг на чью-то сумку и задремал. Лицу было жарко от огня, а по спине гонял мурашки прохладный ветер от близкой реки.
Проснулся с закаменевшими от холода мышцами. Пацаны и девчонки спали, греясь друг другом. Светка прижалась к Аньке-толстой. Под боком у такого калорифера Светка не замёрзнет, подумал Вовка и представил себя вместо Аньки. Вздохнул от зависти и неудержимо затрясся в ознобе.
Рассвет едва начинался. Костёр погас. Вокруг — ни хворостинки, всё сожгли.
Вовка сунул руку в золу — горячая! Озябшими дрожащими пальцами собрал не догоревшие палочки, раздул огонь. Лёг рядом, почти обнял пламя. Испачкался золой, прожёг майку, но ни капли не согрелся.
Выманенный в ночь огонь мигом проглотил небогатое угощение и, ощупав пугливым язычком чёрную землю вокруг, укрылся пеплом.
Без огня в холодном рассвете стало тошно. Зубы выстрелили крупной дрожью.
На окоченевших ногах Вовка неуклюже обежал окрестности, собрал щедро разбросанные друзьями бумажки и целлофан, ветки и всё, что могло гореть, сложил на огонь. Слабое пламя нехотя коснулось влажных от росы палочек, брезгливо отшатнулось от толстой отсыревшей картонки, тронуло газету. Местный раздел Криминфо привлёк огонь. Он с интересом лизнул бумагу, ожил и заплясал на горючем мусоре.
Чуть согрев руки, Вовка побрёл в кусты искать для огня чего-нибудь посущественнее. Из недалёкой чащобы приволок большую полузасохшую ветку. Удивился: ходил недалеко, груз нетяжёлый, а устал до тошнотного трепыхания сердца в горле. Хотелось рухнуть на землю и уснуть. Но костёр угасал. Вовка пересилил себя, с трудом наломал упругих веток, оживил пламя.
Костёр, как паяльная лампа, жёг ветки с поразительной ненасытностью. Вовка дольше искал, что бы ещё пожертвовать богу огня, чем грелся у огня.
Охотники в тайге разжигают костёр между двух брёвен. Огонь горит всю ночь и греет не хуже печки. Это Вовка знал из книжек.
Он подтащил к костру большой пень, который кто-то уже пытался малоуспешно сжечь, навалил на костёр с одной стороны. С другой стороны подкатил обрубок дерева, на котором вечером сидели девчонки. Помог огню разгореться.
Руки обессилено дрожали. Вовка чувствовал себя старой подыхающей клячей. Опустившись на землю у костра, он пригрелся от сильного ровного пламени, и задремал. Через некоторое время очнулся — костёр горел на славу. Вовка привалился спиной к щели под бревном, из которой дуло жаром как из электрообогревателя с вентилятором, и уснул.
Осталось три дня
— Смирный, горишь! — услышал Вовка. Кто-то потащил его за руку и уронил на землю. Кто-то хлопал по спине ладонями. Кто-то смеялся. Когда спину окатили холодной водой, Вовка проснулся окончательно.
— Одурели?
Вовка Смирнов, притаившийся на толстой ветке сосны почти напротив окна медпункта, недовольно оглянулся — медичка своим ором выдала его засаду. Требовалось менять дислокацию, и он сиганул с трёхметровой высоты вниз.
— Куда! — охнула Петровна. — И так мозги набекрень — вовсе стряхнёшь!
Приземление получилось не совсем удачным — Вовка побежал, прихрамывая на одну ногу.
— Говорила же! — удовлетворённо погрозила пальцем Петровна и безнадёжно махнула рукой. — Мозгов-то нет!
Осталось четыре дня
Ближе к вечеру, когда жара начала спадать, отряд отправился в поход.
Выпендриваясь перед Светкой, Вовка тащил сумки почти всех девчонок, и балдел, слушая их льстивое щебетание. На подколы пацанов про вьючного двугорбого и коня-битюга не обижался — от зависти зубоскалили.
До необитаемого острова — заметно вытоптанной излучины реки, куда всё лето по очереди выбрасывало кораблекрушением отряды отдыхающих детей, с час пути. Пока дошли, Вовка изрядно вымотался. Не ко времени набежала шальная тучка, промочила всех коротким, но сильным ливнем. Переодеться, естественно, было не во что — выходили из лагеря ясным днём, когда дождя никто не ждал, да и шли всего на одну ночь.
Вечерний лес дохнул холодом и сыростью. Сразу захотелось вернуться в изнурявшую недавно жару. Костёр из сырого хвороста раздували часа полтора. А когда пламя разгорелось, Вовка уже сильно продрог. Для согрева пытались дурачиться с пацанами, но что-то не дурачилось. Хотелось сидеть в тепле. Приволок к костру валежину, пригласил Светку, прижался к её тёплому боку. Внутри у Вовки всё плавилось от блаженства. Минут десять так посидел бы, точно согрелся.
— Гля, голубки воркуют!— дебильно заорал Серёга-рыжий.
Светка застеснялась и ушла к подругам.
Без Светки стало холодно.
Часов до трёх ночи рассказывали страшные истории, пугали девчонок лягушками и корешками, похожими на змей, орали и визжали. Воровато — будто случайно, будто от испуга, девчонки кидались в объятия пацанов.
Устав хуже грузчика, Вовка лёг на чью-то сумку и задремал. Лицу было жарко от огня, а по спине гонял мурашки прохладный ветер от близкой реки.
Проснулся с закаменевшими от холода мышцами. Пацаны и девчонки спали, греясь друг другом. Светка прижалась к Аньке-толстой. Под боком у такого калорифера Светка не замёрзнет, подумал Вовка и представил себя вместо Аньки. Вздохнул от зависти и неудержимо затрясся в ознобе.
Рассвет едва начинался. Костёр погас. Вокруг — ни хворостинки, всё сожгли.
Вовка сунул руку в золу — горячая! Озябшими дрожащими пальцами собрал не догоревшие палочки, раздул огонь. Лёг рядом, почти обнял пламя. Испачкался золой, прожёг майку, но ни капли не согрелся.
Выманенный в ночь огонь мигом проглотил небогатое угощение и, ощупав пугливым язычком чёрную землю вокруг, укрылся пеплом.
Без огня в холодном рассвете стало тошно. Зубы выстрелили крупной дрожью.
На окоченевших ногах Вовка неуклюже обежал окрестности, собрал щедро разбросанные друзьями бумажки и целлофан, ветки и всё, что могло гореть, сложил на огонь. Слабое пламя нехотя коснулось влажных от росы палочек, брезгливо отшатнулось от толстой отсыревшей картонки, тронуло газету. Местный раздел Криминфо привлёк огонь. Он с интересом лизнул бумагу, ожил и заплясал на горючем мусоре.
Чуть согрев руки, Вовка побрёл в кусты искать для огня чего-нибудь посущественнее. Из недалёкой чащобы приволок большую полузасохшую ветку. Удивился: ходил недалеко, груз нетяжёлый, а устал до тошнотного трепыхания сердца в горле. Хотелось рухнуть на землю и уснуть. Но костёр угасал. Вовка пересилил себя, с трудом наломал упругих веток, оживил пламя.
Костёр, как паяльная лампа, жёг ветки с поразительной ненасытностью. Вовка дольше искал, что бы ещё пожертвовать богу огня, чем грелся у огня.
Охотники в тайге разжигают костёр между двух брёвен. Огонь горит всю ночь и греет не хуже печки. Это Вовка знал из книжек.
Он подтащил к костру большой пень, который кто-то уже пытался малоуспешно сжечь, навалил на костёр с одной стороны. С другой стороны подкатил обрубок дерева, на котором вечером сидели девчонки. Помог огню разгореться.
Руки обессилено дрожали. Вовка чувствовал себя старой подыхающей клячей. Опустившись на землю у костра, он пригрелся от сильного ровного пламени, и задремал. Через некоторое время очнулся — костёр горел на славу. Вовка привалился спиной к щели под бревном, из которой дуло жаром как из электрообогревателя с вентилятором, и уснул.
Осталось три дня
— Смирный, горишь! — услышал Вовка. Кто-то потащил его за руку и уронил на землю. Кто-то хлопал по спине ладонями. Кто-то смеялся. Когда спину окатили холодной водой, Вовка проснулся окончательно.
— Одурели?
