Добавить в моё избранное
111 мин, 30 сек 7980
Джеймс Поттер, появившийся из ниоткуда и исчезнувший потом в никуда, человек, который погиб в одном мире — точнее, для одних людей, — и увидевший мир другой. Волшебник, который им не был. Или был? Ведь Дамблдор передал ему палочку…
Это Нику еще предстояло узнать.
Жара стояла страшная…
И всё вокруг было страшным. Нику Хоупвеллу в свое время посчастливилось не увидеть всего того кошмара, что творился на улицах Западного Бейрута на том самом месте, где еще несколько дней назад был лагерь палестинских беженцев Шатила1. Тогда ещё слово «смерть» для Ника было просто словом: убить кого-то — значит сделать свою работу на совесть. Сердце не сжималось, тошнота не подкатывала к горлу, внутренности не взбаламучивались от отвращения к себе и к тем, для кого он должен был убивать. Всё изменилось после того страшного дня в Белфасте, но до него еще должен был пройти год.
Да, еще была Дайна Беллман, помочь которой Ник оказался не в силах, и девочка тихо скончалась на руках у Лорел Стивенсон. До заколотой Крейгом Туми несчастной Дайны и лангольеров оставалось ещё больше — целых восемь лет.
Здесь и сейчас молодой капрал Иностранного легиона Жак Клеман, бывший до получения анонимата2 Джеймсом Поттером, британцем по происхождению, успевший за минимально короткий срок доказать свою незаменимость и продемонстрировать высочайший профессионализм, шел по залитым кровью улицам, вооруженный до зубов, с САРПАКом3 на плече, и внимательно смотрел по сторонам. Карие глаза за прямоугольными стеклами роговых очков казались потухшими, обсыпанными пеплом, и если бы кто-то вздумал внимательно присмотреться к нему, заметил бы, что его черные, коротко остриженные виски, не скрытые беретом, седели на глазах.
Всюду валялись смердевшие, начавшие разлагаться трупы. Прошло уже почти два дня, как здесь были вырезаны сотни ни в чем не повинных женщин, стариков, детей… Мусульманский обычай требовал, чтобы покойники были захоронены в день смерти, но мало кто, памятуя о наставлении Аллаха, отважился сразу же покинуть случайные укрытия и предать земле родных и близких, прочитать над ними заупокойную молитву. Многие были умерщвлены целыми семьями. Жак, покрытый гарью и пылью, остановился около девочки лет десяти.
По щеке скатилась скупая слеза, а кадык предательски дернулся.
Малышка, одетая в простую красную кофточку и клетчатую юбочку, лежала среди обломков в странной позе 4, как будто спала. Одна ручонка, покрытая засохшей кровью, была прижата к голове, а вторая беспомощно откинулась в сторону. Юбчонка задралась, а у него не было ничего, чтобы прикрыть окровавленные ножки, уже покрытые трупными пятнами. Ещё одна жизнь оборвалась, не успев начаться… Жак знал, что он не повинен в гибели этой крохи, но душа… Душа извивалась, будто еретик, прикованный к огненному столбу, корчилась, просила о пощаде. Хотелось кричать, сыпать проклятиями, ругаться самыми непристойными словами. И по-английски, и по-французски…
От беспомощности, от того, что этого он изменить не в силах.
Но те трое малолетних дурачков… Нет, они будут жить, чего бы ему это ни стоило! Он уже придумал, как оставить их невредимыми и в то же время сделать так, чтобы Ник Хоупвелл поверил, что они мертвы.
Он точно знал, что Ник поверит. Иначе бы его — неважно, Джеймса ли Поттера, Жака ли Клемана — тут не было.
Он оглянулся еще раз и быстрым шагом направился вслед за товарищами к выходу из Западного Бейрута. Жаку было известно то, о чём Ник Хоупвелл знать не мог: какие грузовики израильтян с боеприпасами взорвутся и во сколько. Взрывчатки у боевиков из Организации Освобождения Палестины после убийства Башира Жмайеля и ещё двадцати семи человек осталось предостаточно, и действовали они вызывающе. Клеман знал, что эти грузовики охраняли американские морские пехотинцы, среди которых был и Ник Хоупвелл. Как и когда палестинцы ухитрились установить взрывные устройства, до сих пор оставалось загадкой.
«Сколько этому болвану сейчас лет? Двадцать семь! Всего двадцать семь! С ума сойти!»
Жаку Клеману было двадцать два года, но он сам себя ощущал так, будто прожил две жизни подряд, и обе не сам, а по сценарию каких-то неведомых высших сил.
«Та, что длится сейчас, подарена, чтобы исправлять все косяки в первой. Теперь я знаю, что мы — сами себе ангелы-хранители… Только что потом? Куда? Зачем?»
В последнее время он всё чаще задумывался, что зажился, верней, смертельно устал.
Солнце стояло в зените и пекло нещадно. Жак остановился, вскинул руку и взглянул на часы: грузовик должен был взорваться ровно через пять часов пятнадцать минут.
Через ткань рубашки Клеман нащупал на обратной её стороне закрепленную в петле палочку из красного дерева длиной примерно одиннадцать дюймов.
Это Нику еще предстояло узнать.
Глава восьмая
19 сентября 1982 года, Западный Бейрут, лагерь палестинских беженцев ШатилаЖара стояла страшная…
И всё вокруг было страшным. Нику Хоупвеллу в свое время посчастливилось не увидеть всего того кошмара, что творился на улицах Западного Бейрута на том самом месте, где еще несколько дней назад был лагерь палестинских беженцев Шатила1. Тогда ещё слово «смерть» для Ника было просто словом: убить кого-то — значит сделать свою работу на совесть. Сердце не сжималось, тошнота не подкатывала к горлу, внутренности не взбаламучивались от отвращения к себе и к тем, для кого он должен был убивать. Всё изменилось после того страшного дня в Белфасте, но до него еще должен был пройти год.
Да, еще была Дайна Беллман, помочь которой Ник оказался не в силах, и девочка тихо скончалась на руках у Лорел Стивенсон. До заколотой Крейгом Туми несчастной Дайны и лангольеров оставалось ещё больше — целых восемь лет.
Здесь и сейчас молодой капрал Иностранного легиона Жак Клеман, бывший до получения анонимата2 Джеймсом Поттером, британцем по происхождению, успевший за минимально короткий срок доказать свою незаменимость и продемонстрировать высочайший профессионализм, шел по залитым кровью улицам, вооруженный до зубов, с САРПАКом3 на плече, и внимательно смотрел по сторонам. Карие глаза за прямоугольными стеклами роговых очков казались потухшими, обсыпанными пеплом, и если бы кто-то вздумал внимательно присмотреться к нему, заметил бы, что его черные, коротко остриженные виски, не скрытые беретом, седели на глазах.
Всюду валялись смердевшие, начавшие разлагаться трупы. Прошло уже почти два дня, как здесь были вырезаны сотни ни в чем не повинных женщин, стариков, детей… Мусульманский обычай требовал, чтобы покойники были захоронены в день смерти, но мало кто, памятуя о наставлении Аллаха, отважился сразу же покинуть случайные укрытия и предать земле родных и близких, прочитать над ними заупокойную молитву. Многие были умерщвлены целыми семьями. Жак, покрытый гарью и пылью, остановился около девочки лет десяти.
По щеке скатилась скупая слеза, а кадык предательски дернулся.
Малышка, одетая в простую красную кофточку и клетчатую юбочку, лежала среди обломков в странной позе 4, как будто спала. Одна ручонка, покрытая засохшей кровью, была прижата к голове, а вторая беспомощно откинулась в сторону. Юбчонка задралась, а у него не было ничего, чтобы прикрыть окровавленные ножки, уже покрытые трупными пятнами. Ещё одна жизнь оборвалась, не успев начаться… Жак знал, что он не повинен в гибели этой крохи, но душа… Душа извивалась, будто еретик, прикованный к огненному столбу, корчилась, просила о пощаде. Хотелось кричать, сыпать проклятиями, ругаться самыми непристойными словами. И по-английски, и по-французски…
От беспомощности, от того, что этого он изменить не в силах.
Но те трое малолетних дурачков… Нет, они будут жить, чего бы ему это ни стоило! Он уже придумал, как оставить их невредимыми и в то же время сделать так, чтобы Ник Хоупвелл поверил, что они мертвы.
Он точно знал, что Ник поверит. Иначе бы его — неважно, Джеймса ли Поттера, Жака ли Клемана — тут не было.
Он оглянулся еще раз и быстрым шагом направился вслед за товарищами к выходу из Западного Бейрута. Жаку было известно то, о чём Ник Хоупвелл знать не мог: какие грузовики израильтян с боеприпасами взорвутся и во сколько. Взрывчатки у боевиков из Организации Освобождения Палестины после убийства Башира Жмайеля и ещё двадцати семи человек осталось предостаточно, и действовали они вызывающе. Клеман знал, что эти грузовики охраняли американские морские пехотинцы, среди которых был и Ник Хоупвелл. Как и когда палестинцы ухитрились установить взрывные устройства, до сих пор оставалось загадкой.
«Сколько этому болвану сейчас лет? Двадцать семь! Всего двадцать семь! С ума сойти!»
Жаку Клеману было двадцать два года, но он сам себя ощущал так, будто прожил две жизни подряд, и обе не сам, а по сценарию каких-то неведомых высших сил.
«Та, что длится сейчас, подарена, чтобы исправлять все косяки в первой. Теперь я знаю, что мы — сами себе ангелы-хранители… Только что потом? Куда? Зачем?»
В последнее время он всё чаще задумывался, что зажился, верней, смертельно устал.
Солнце стояло в зените и пекло нещадно. Жак остановился, вскинул руку и взглянул на часы: грузовик должен был взорваться ровно через пять часов пятнадцать минут.
Через ткань рубашки Клеман нащупал на обратной её стороне закрепленную в петле палочку из красного дерева длиной примерно одиннадцать дюймов.
Страница
21 из 32
21 из 32
