Фандом: Дозоры Лукьяненко. Посмотреть на себя со стороны? Походить в сапогах соседа? Антон Городецкий и не подозревал, что ему придется воплотить эти и другие пословицы и поговорки в жизнь. Впрочем, для Завулона нашлись свои пословицы.
53 мин, 20 сек 409
Перекочевал в… тушку Темного мага. — Ты специально это подстроил?! Убью.
— М-да, — Завулон досадливо одернул на себе куртку, — выходит, не только я не могу вслух сформулировать результат распада артефакта. Занятно. Хотя… еще непонятно, что лучше: «слиться», как ты выразился, в общем прахе, или вот так… — он безуспешно пытался пояснить, что они действительно обменялись телами. Значит, сбой в магическом поле не только поспособствовал этому, но еще и не позволяет до конца проанализировать произошедшее, сделать какие-то выводы. Зато теперь Антон мог отойти подальше, специально проверил, магическая преграда ни в чем не ограничивала, как это было до исчезновения артефакта. — Городецкий, тебя наставник не учил быть осторожным в твоих желаниях? Вот чего ты боялся перед воздействием? Зачем? Теперь твои страхи приобрели… — он опять не смог выдавить ни слова и просто возмущенно развел руками, очертив воздух и ткнув пальцем в грудь Антону.
— Надо вызвать Гесера.
— А что это изменит? Если мы даже друг перед другом не можем все назвать своими словами, то уж при свидетелях… Да и артефакта теперь — фьють! — нет ведь. Следов даже не осталось. Кто нам поверит?
— Так, я в офис, — сказал Антон, разворачиваясь и тут же неуклюже оступившись. — Как в этих сапогах вообще ходить можно? И пальто это… выпендрежное. В нем ведь холодно!
— Все лучше, чем стоптанные кроссовки. Что, Городецкий, любовь не греет? — Завулон усмехнулся, и Антон удивленно моргнул: на своем лице было очень… непривычно наблюдать довольный оскал. — Так иди сюда, обниму, согрею, по головке поглажу. Истеричка.
Антон дернулся от несуразности обвинения, но только сейчас осознал, что раздраженно срывает все те обереги и амулеты, которые непривычно оттягивали шею и колыхались, шевелились, будто живые. Усилием воли взяв себя в руки и задвинув шок подальше в глубь сознания, благо, что чужой разум, вышколенный столетиями, легко это позволил, Антон невозмутимо застыл напротив. Затем медленно протянул руку и коснулся волос на макушке. Своих волос. Ощущение было странным. Под пальцами будто искрило.
— Эксперимент удался, — театрально захлопал в ладоши Завулон. — Что дальше?
Тогда Антон, доведенный до предела, со всей дури саданул кулаком ему в челюсть. Благо, что сейчас его бывшее тело хотя и ощущало боль, но это испытывал не он сам, а Завулон. И ради яростного взгляда, почему-то вдруг сделавшегося еще и обиженным, сорваться стоило.
— Ты всё подстроил. Ты вызвал именно меня. Ты знал, что всё так и будет. Зачем?
Завулон, стирая кровь с лица, вскинул на него очень цепкий взгляд.
— Как догадался?
— Ты заклинание использовал так, будто месяц перед этим тренировался. Какого хрена?
Повисла пауза. Завулон размышлял, какую часть информации выдать, а какую придержать.
— Мне нужно подобраться поближе к Гесеру. Не волнуйся, никаких опасных и далеко идущих планов в свою пользу я не устраиваю. У твоего шефа есть одна вещица, принадлежащая мне, а куда он ее припрятал — не сознается. И отдавать не хочет. Так что теперь, Городецкий, ты пока побегаешь в моей тушке, считай, у тебя такой внезапный отпуск. Но учти, отдыхать будешь под моим тотальным контролем. И рассказать о произошедшем никому не сможешь, меня выдать — тем более. Даже намекнуть Гесеру, как обстоит дело, и то не в твоих силах. Ну, чего хмуришься? Не веришь мне на слово? Так готов поклясться, что мое присутствие в вашем офисе не причинит какого-либо вреда и ущерба вашей ненаглядной организации.
— И Гесеру тоже, — настоял Антон.
Завулон печально вздохнул, демонстрируя всем видом, что его напрасно подозревают в каких-то несусветных гадостях, и поднялся с лавки. На его раскрытой ладони проявился и завертелся шарик из… вовсе не из тьмы. Из света.
— Мне клясться официально, Городецкий?
— Почему… Почему у тебя свет в свидетелях? — Антон никак не ожидал подобного.
— Так магия сейчас течет в этом теле светлая, ясное дело. И отвечать за нарушение клятвы, соответственно, будет твоя тушка, не моя. И каково твое решение? Мне клясться, или так, на слово поверишь?
Антон поспешно затряс головой, не желая давать Завулону подобный козырь в предстоящей игре, он еще рассчитывал отыграть всё назад и вернуть контроль над своей жизнью.
— Угробишь мое тело, я твоё — развоплощу, — пригрозил он, чтобы Завулон не смел расслабляться и праздновать победу раньше времени.
— Как скажешь, красавчик.
Городецкий удивленно моргнул и передернул плечами, амулеты при этом противно звякнули. Завулон сейчас про самого себя сказал, что ли? А ведь нарциссизм в нем процветает и кустится. Забавное открытие, однако.
Антон все еще пытался осознать глубину задницы, в которой оказался, а Завулон, ничтоже сумняшеся, уже тащил его к выходу из парка, крепко подхватив под руку.
— М-да, — Завулон досадливо одернул на себе куртку, — выходит, не только я не могу вслух сформулировать результат распада артефакта. Занятно. Хотя… еще непонятно, что лучше: «слиться», как ты выразился, в общем прахе, или вот так… — он безуспешно пытался пояснить, что они действительно обменялись телами. Значит, сбой в магическом поле не только поспособствовал этому, но еще и не позволяет до конца проанализировать произошедшее, сделать какие-то выводы. Зато теперь Антон мог отойти подальше, специально проверил, магическая преграда ни в чем не ограничивала, как это было до исчезновения артефакта. — Городецкий, тебя наставник не учил быть осторожным в твоих желаниях? Вот чего ты боялся перед воздействием? Зачем? Теперь твои страхи приобрели… — он опять не смог выдавить ни слова и просто возмущенно развел руками, очертив воздух и ткнув пальцем в грудь Антону.
— Надо вызвать Гесера.
— А что это изменит? Если мы даже друг перед другом не можем все назвать своими словами, то уж при свидетелях… Да и артефакта теперь — фьють! — нет ведь. Следов даже не осталось. Кто нам поверит?
— Так, я в офис, — сказал Антон, разворачиваясь и тут же неуклюже оступившись. — Как в этих сапогах вообще ходить можно? И пальто это… выпендрежное. В нем ведь холодно!
— Все лучше, чем стоптанные кроссовки. Что, Городецкий, любовь не греет? — Завулон усмехнулся, и Антон удивленно моргнул: на своем лице было очень… непривычно наблюдать довольный оскал. — Так иди сюда, обниму, согрею, по головке поглажу. Истеричка.
Антон дернулся от несуразности обвинения, но только сейчас осознал, что раздраженно срывает все те обереги и амулеты, которые непривычно оттягивали шею и колыхались, шевелились, будто живые. Усилием воли взяв себя в руки и задвинув шок подальше в глубь сознания, благо, что чужой разум, вышколенный столетиями, легко это позволил, Антон невозмутимо застыл напротив. Затем медленно протянул руку и коснулся волос на макушке. Своих волос. Ощущение было странным. Под пальцами будто искрило.
— Эксперимент удался, — театрально захлопал в ладоши Завулон. — Что дальше?
Тогда Антон, доведенный до предела, со всей дури саданул кулаком ему в челюсть. Благо, что сейчас его бывшее тело хотя и ощущало боль, но это испытывал не он сам, а Завулон. И ради яростного взгляда, почему-то вдруг сделавшегося еще и обиженным, сорваться стоило.
— Ты всё подстроил. Ты вызвал именно меня. Ты знал, что всё так и будет. Зачем?
Завулон, стирая кровь с лица, вскинул на него очень цепкий взгляд.
— Как догадался?
— Ты заклинание использовал так, будто месяц перед этим тренировался. Какого хрена?
Повисла пауза. Завулон размышлял, какую часть информации выдать, а какую придержать.
— Мне нужно подобраться поближе к Гесеру. Не волнуйся, никаких опасных и далеко идущих планов в свою пользу я не устраиваю. У твоего шефа есть одна вещица, принадлежащая мне, а куда он ее припрятал — не сознается. И отдавать не хочет. Так что теперь, Городецкий, ты пока побегаешь в моей тушке, считай, у тебя такой внезапный отпуск. Но учти, отдыхать будешь под моим тотальным контролем. И рассказать о произошедшем никому не сможешь, меня выдать — тем более. Даже намекнуть Гесеру, как обстоит дело, и то не в твоих силах. Ну, чего хмуришься? Не веришь мне на слово? Так готов поклясться, что мое присутствие в вашем офисе не причинит какого-либо вреда и ущерба вашей ненаглядной организации.
— И Гесеру тоже, — настоял Антон.
Завулон печально вздохнул, демонстрируя всем видом, что его напрасно подозревают в каких-то несусветных гадостях, и поднялся с лавки. На его раскрытой ладони проявился и завертелся шарик из… вовсе не из тьмы. Из света.
— Мне клясться официально, Городецкий?
— Почему… Почему у тебя свет в свидетелях? — Антон никак не ожидал подобного.
— Так магия сейчас течет в этом теле светлая, ясное дело. И отвечать за нарушение клятвы, соответственно, будет твоя тушка, не моя. И каково твое решение? Мне клясться, или так, на слово поверишь?
Антон поспешно затряс головой, не желая давать Завулону подобный козырь в предстоящей игре, он еще рассчитывал отыграть всё назад и вернуть контроль над своей жизнью.
— Угробишь мое тело, я твоё — развоплощу, — пригрозил он, чтобы Завулон не смел расслабляться и праздновать победу раньше времени.
— Как скажешь, красавчик.
Городецкий удивленно моргнул и передернул плечами, амулеты при этом противно звякнули. Завулон сейчас про самого себя сказал, что ли? А ведь нарциссизм в нем процветает и кустится. Забавное открытие, однако.
Антон все еще пытался осознать глубину задницы, в которой оказался, а Завулон, ничтоже сумняшеся, уже тащил его к выходу из парка, крепко подхватив под руку.