Светлые помыслы

Зоопарки, по мнению Сеун, были воплощением небольших порталов в ад. Какими бы они ни были — пусть даже самыми свободными, по логике устроителей, — но местные перекрывали с лихвой все, что она когда-либо видела. Толпа несла кореянку от клетки к клетке, позволяя скрыться среди сотен лиц. Первый день новой экспозиции, но у зверей, как везде в таких жутких дырах, были несчастные глаза, потускневшая шерсть, беспросветное отчаяние на мордах. Печальная тигрица равнодушно и без страха смотрела на безволосых обезьян, неистово грохочущих в загородку; одинокий волк спал, свернувшись и показывая лысоватый бок. Дальше — секция птиц, где в клетках никого почти не было видно, и приходилось осторожно пробираться между великовозрастными детишками, запросто готовыми толкнуть небольшую девушку, пихнуть локтем, а то и за зад схватить «случайно», «в толчее».

У очередной клетки была самая огромная толпа, Сеун хотела обойти ее, но тут группу корейских туристов понесло прямо в самую гущу. За чужими плечами и макушками ничего не было видно, и чуть ближе к барьеру Сеун начало захватывать, кажется, общее чувство жадного тряского волнения. Она раньше только читала об этой птице, ее запрещено было снимать… Уникальная, редкая, что она забыла в этом мерзком месте?

Несколько рывков, пошедший на выход пацан лет пяти под защитой обширного папаши — и Сеун прижало к барьеру так, будто это она и люди вокруг были выставкой… или консервами.

Экскурсовод над ухом надрывно, задыхаясь, пыталась читать программу, но ее сдавили не меньше.

— Уникальное… нигде не най…денное более… Открыто в Уральских… имя alkonost означает…

Она неправильно произносила название — эулкоуньост. Сеун вдохнула, выдохнула. Звон в голове, слезы на глазах… Прекрасное, абсолютно андрогинное создание выглядело удивленным и встревоженным. Человеческое лицо, гладкое — то ли грубоватая девушка, то ли нежный юный мальчик — чуть-чуть шло морщинками от вздернутых бровей. То, что издалека показалось Сеун волосами, теперь больше напоминало war bonnet — короткие перья прикрывали более длинные, те — еще более длинные, и так до ниспадающей короны. Очень белые — неземного, голубоватого оттенка — плечи еще были без перьев, но чуть ниже… перо за пером, желтые, как золото, золотые, как солнце, желтые, как песок, желтые, как осенний лист, желтые в зелень, желтые, будто солнечные вспышки, все буйство рассвета и полудня в хранилище золотого запаса страны, вскрытого и засыпанного осенними листьями.

Мощные крылья прикрывали небольшое, хрупкое тело; алконост сидел, крепко вцепившись мощными когтями в бревно, но вовсе не выглядел грозным. Он казался несчастным, как ребенок, частично обращенный в птицу, сбежавший из древней легенды.

— А сейчас будет песня, если нам повезет! — загремело откуда-то со столба, и все экскурсоводы в толпе принялись торопливо переводить для своих групп, оглушая шепотом.

Сеун — вместе со всеми — ждала почти пятнадцать минут, но алконост не пел, удивленно и печально разглядывая толпу. Сеун показалось, что он смотрит прямо на нее, отсюда она даже видела его глаза — ярко-зеленые, густого, насыщенного лиственного оттенка.

Толпа начала расползаться в стороны, и дальше стоять было рискованно, запомнят. Еще раз быстро обойдя территорию зоопарка, Сеун запомнила основные точки. Ночью ей понадобится это знать.

Попытка освобождения любого зверя всегда была на грани сумасшествия. Чем опаснее зверь, тем больше риск, что он убьет и волонтера, и кого-нибудь еще, и всем будет очень неловко, думала Сеун, криво улыбаясь. Ее группа сосредоточилась на тех, чьи условия содержания были совершенно кошмарными, и в этом зоопарке ей сложно было даже выбрать, перебежками скользя от загона к загону — тесным, маленьким, душным. Весенняя прохлада чувствительно пощипывала пальцы, туман затоплял все вокруг, облегчая и усложняя ей задачу. Где-то впереди были птицы и алконост, но освобождать такую экзотику значило обречь бедолагу на верную смерть или скорый плен. Нет, кого-то, подходящего этой полосе, кого-то…

Облезлый волк издал короткий звук, учуяв ее, и Сеун решила принять это, как знак. Замок все никак не поддавался, и в темноте она не видела самого зверя, только слышала почти собачье поскуливание, жалобное и испуганное. Молоденький самец, забитый остальной стаей на слишком маленькой территории, скоро погибнет, но здесь всем плевать… У Сеун скользили руки, она все никак не могла вскрыть замок и уронила отмычки, когда рядом раздались голоса:

— Слышишь? Тут вроде…

Стараясь не звенеть, Сеун подобрала отмычки, прижала ладонь к решетке — и ощутила ткнувшийся влажный нос. Животные всегда будто знали, что это — за ними, что это — защита, а не враги. Хотя как-то большой зеленый какаду едва палец ей не отхватил и орал потом на весь цирк.

Дрожа от адреналина, Сеун осторожно скользнула направо, за информационную стойку.