Дистория космического сдвига

Это определённо была не та часть космоса, которую он ожидал увидеть даже в худшем случае. Во все стороны простиралась монотонная пустота, лишь кое-где разбавленная разреженными облачками мягко светящейся золотистой пыли. Нигде не было ни звёзд, ни туманностей, ни вообще хоть чего-то узнаваемого… Но далеко, на чудовищном даже по астрономическим меркам расстоянии, виднелась исполинская громада странных очертаний. Хептомей не мог даже предположить, что это такое — машина, организм, произведение искусства или нечто принципиально иное. Поражающий воображение пейзаж давил на психику, угнетал своей зловещей монументальностью. Разведчик поспешил отключиться от приборов, просто выведя на экран строчки текста с парой диаграмм. Ориентируясь по ним, он записал на соседнем мониторе десяток простых аксиматических уравнений и, немного помедлив, принялся вычислять своё местоположение.

Прошёл час. Хептомей определил последние цифры и недоверчиво взглянул на результат. Пробежав по всем расчётам ещё три раза, но получив тот же самый ответ, он нервно закрыл глаза и сжался. По всему выходило, что возвращаться некуда. Корабль дрейфовал не в одной из многочисленных реальностей дельта-потока. Здесь шла только одна линия времени, лишённая каких бы то ни было вероятностных ветвлений. Даже если всё остальное мироздание, включая Альянс, продолжало где-то быть, относительно Хептомея его вообще не существовало. Стало ясно, почему помощь до сих пор не прибыла. Коллеги, друзья, миллиарды лет истории, бессчётное множество вещей, вся прошлая и будущая жизнь… Всё кануло в Лету, и лишь отдельные крохи сохранились внутри обрывочных воспоминаний.

Но, кроме уже известных Альянсу сведений, Разведчик с удивлением обнаружил в своей памяти и обрывки совершенно новых концепций, едва постижимый смысл которых перечёркивал почти все знакомые ему представления о мироустройстве. Градиент переменных, Нити Екаа, архикод… Откуда они взялись, он не имел ни малейшего понятия, хотя смутно догадывался, что при запуске машины прошёл через некую незнакомую область бытия, лежащую далеко за пределами доступного даже его улучшенному мышлению мира. Однако открывшуюся картину можно было схематично изобразить всего лишь несколькими линиями или прямоугольниками, что Хептомей и сделал. Эх, передать бы это на базу. За такую информацию там бы душу продали! Да только есть ли ещё хоть кто-то, с кем можно поделиться?

Не справившись с нахлынувшими эмоциями, он резко ударил одной из рук в жёсткую металлическую стену. Брызнула кровь. Мозг ответил на травму тревожным сигналом. Боль немного отрезвила, и Хептомей поспешил собрать густые красные капли, пока они не испортили аппаратуру. Давно забытые горестные чувства понемногу отходили на задний план, уступая место холодной решимости. Хептомей, распрямившись сотней узловатых щупалец, принялся носиться по останкам «Экседима» и собирать куски устройств. Некоторые из них он сразу же соединял друг с другом, мастеря новые измерительные приборы. Раз уж ему было суждено здесь остаться, скорее всего, навсегда и в одиночестве, следовало хотя бы попытаться понять природу местной реальности, дабы решить, что с нею можно сделать.

Кроме того, Разведчик не забыл и о собственном улучшении. Если с телом всё было в относительном порядке, то вот психика, буквально сшитая из частей трупов, начинала сдавать. Несколько раз Хептомей ощущал волны первобытного, стихийного ужаса, вынуждающие его вжиматься в стены зала, тщетно надеясь сбежать — и то, что он отчётливо понимал своё абсолютное одиночество, делало ситуацию ещё хуже. Спасло его лишь то, что в бортовом компьютере нашлась корректирующая программа, из которой удалось сделать подавитель настроений. Прикинув, что самопальный мем вряд ли продержится дольше пары часов, Хептомей принялся за работу с утроенным усердием.

Наконец, всё было готово. В глубине массивного объекта, висящего посреди бескрайней черноты, зажёгся свет, вырываясь наружу через многочисленные кривые трещины. Из одной дыры, отодвинув кусок холодной обшивки, показалась почти человеческая рука — жилистая, узловатая, с сухой морщинистой кожей. Скрюченные пальцы, пошарив по поверхности корабля, ухватились за какой-то выступ. Мышцы напряглись, и следом за первой рукой показалась ещё одна. За ними выползли многочисленные тонкие щупальца, на ходу сгибаясь и превращаясь в суставчатые ноги с присосками. Двигаясь плавно, как возможно только при отсутствии гравитации, странный организм укрепился на блестящем оранжево-золотистом металле, аккуратно вытянул из дыры своё толстое, напоминающее личинку тело и принялся расставлять вокруг себя жутковатого вида инструменты, от которых внутрь корабля тянулись тонкие кабели.

Закончив подготовку, Хептомей с безразличной неторопливостью переполз на противоположную сторону своего нового дома. Там он впервые за всё время поднял увенчанную набором перистых антенн голову к таинственному объекту, заслонявшему собой огромный кусок неба, и долго, не шевелясь, смотрел на него.