В одном уездном городе, под названием Обинск, что на реке Обинке, жила-была женщина по фамилии Алексеева. Работала она в морге, и слыла она там мастером — золотые руки. И впрямь, как не обработает покойничка, так родственники через одного в обморок от такой работы падают. Лежит усопший в гробу — ну прям, как живой. Волосики причёсанные, щёчки румяные, губки в полу-улыбочке.
Добавить в моё избранное
11 мин, 44 сек 141
Охраны, прислуги — тьма тьмущая. Глянула она, а ей навстречу Хозяин Земли Русской идёт. Не тот, что официальный, а тот, что истинный. Идёт, пистолетиком золочёным помахивает. Подошёл и без слов — БАХ! БАХ! БАХ! — всю обойму в Алексееву высадил. Посмотрел на результат, точнее, на отсутствие оного, да и говорит:
— Поразительно. И в самом деле — пули не берут. Ни серебряные, ни освященные самим Патриархом, ни разрывные, ни зажигательные. А если в голову?
И тотчас его телохранитель из пистолета прямо в висок Алексеевой выстрелил. И тоже — никакого эффекта.
Усмехнулся Хозяин Земли Русской (и еще кой-чего по мелочам), по щёчке женщину потрепал:
— Что, — говорит, — Алексеева, готова Родине послужить?
Та молча в пояс ему поклонилась головой простреленной, он и ушёл довольный. И только за ним дверь закрылась, как накинулась на женщину свора из замов с референтами да учёных с военными. Две недели её наставляли, изучали да тестировали. Всё хотели они разобраться, в чём же жизнь у живых покойников теплится, если даже с простреленной головой они не умирают. Точнее, не падают. Точнее… ну, вы поняли.
А в городе за это время её сын развил бурную деятельность. Раздобыл где-то сурдопереводчиков из тех, кто и при жизни немыми были, и стал обучать население общаться знаками. Мозг у покойника особо ничем не занят, так что учёба бойко протекала. За неделю, почитай, уже худо-бедно научился Михаил с народом общаться. Стал задания раздавать: кому улицы убирать, кому окна мыть, кому стены красить. А покойникам что — надо, значит, надо. Особо буйных жмуриков быстренько отловили, чтобы под ногами не путались да солдатиков по ночам не пугали, а остальных быстро к делу пристроили.
Заблестел Обинск чистотой и порядком.
Так что когда Алексеева, наконец, в город вернулась, то и не узнала его сперва. Дороги починены да выметены, дома вымыты да свежевыкрашены. По улицам население гуляет, чинно, без озорства, на перекрёстках милиционеры стоят в белых перчатках, да не для порядка — для красоты…
Заводские трубы дымят, а на каждом заводе — одно и тоже: стоят мертвяки у станков по три смены. Продукции — валом, да вся высшего качества, потому как мозги мертвяцкие ни на секунду от производства не отвлекаются. Всё внимание — труду.
Стройки — строятся, детки в школах за партами сидят, с учителя глаз не сводят, транспорт общественный ходит — хоть часы по нему проверяй… И — тишина. Нигде ни скандалов, ни плача, даже слова матерного не слышно.
В общем, не город стал, а сказка.
Улыбнулась мать сыну грустно и увела в здание администрации. Впечатлениями о поездке делится.
Следом за Алексеевой прибыла в город большая научная экспедиция. Развернула лагерь и ну давай покойничков воровать да препарировать. Доискиваться, где ж у них искра жизненная запрятана. А следом за учёными и военные подтянулись. Эти принялись обинцев на стойкость проверять. Мол, а ежели кому из них руку оторвать, сможет ли он другой по врагу стрелять? А ежели его при этом кислотой облить? А ежели поджечь?
В столицу доклады потекли. Один другого восторженней. Мол, с такими солдатами, нам сам чёрт не страшен. Главное, чтоб побольше их было. Уже и планы начали строить, в каком бы городе ещё катастрофу сотворить…
Тут как раз крематорий закончили строить. Не здание получилось — архитектурный шедевр. На открытие народу собралось… И учёные и военные, и полковник химических войск. Милиция местная в парадных мундирах выстроилась.
Приехали Алексеевы, мать и сын. Молча ленточку красную перерезали и внутрь зашли. Приглашенные за ними потянулись. Идут и ахают. Всё в чёрном мраморе да в красном бархате. Прям Чертоги Смерти какие-то получились у архитектора.
Зашли в главный зал для прощания. Видят — стоят на возвышениях два гроба. Пустых.
Алексеевы к возвышениям тем подошли, обнялись да каждый в свой гроб и легли. Тут почувствовали присутствующие, что что-то не то тут творится. Парочка из военных дёрнулись было остановить процесс, но милиция местная их враз скрутила. На остальных оружие табельное направили. Мол, стоять и не рыпаться.
Тут газовые камеры огнём полыхнули, лента конвейерная тронулась, и поползли гробы прямо в геенну огненную. С одним учёным прямо истерика приключилась.
— Что вы делаете?! Это ж какой ущерб науке?! Остановитесь, варвары?!
Еле мертвяки его удержали.
Задвинулись задвижки, минута, другая, и вдруг — ФР-р-р — рассыпались мертвецы в серый пепел. Только одежда от них и осталась. Кинулись все, кто в камеры подачу газа перекрывать, кто в город смотреть, что с остальным населением сделалось.
Да напрасно спешили. Алексеевы сгорели дотла, даже кости не уцелели, а в городе не осталось ни одного мертвяка. Только ветер серый прах по улицам гоняет.
— Поразительно. И в самом деле — пули не берут. Ни серебряные, ни освященные самим Патриархом, ни разрывные, ни зажигательные. А если в голову?
И тотчас его телохранитель из пистолета прямо в висок Алексеевой выстрелил. И тоже — никакого эффекта.
Усмехнулся Хозяин Земли Русской (и еще кой-чего по мелочам), по щёчке женщину потрепал:
— Что, — говорит, — Алексеева, готова Родине послужить?
Та молча в пояс ему поклонилась головой простреленной, он и ушёл довольный. И только за ним дверь закрылась, как накинулась на женщину свора из замов с референтами да учёных с военными. Две недели её наставляли, изучали да тестировали. Всё хотели они разобраться, в чём же жизнь у живых покойников теплится, если даже с простреленной головой они не умирают. Точнее, не падают. Точнее… ну, вы поняли.
А в городе за это время её сын развил бурную деятельность. Раздобыл где-то сурдопереводчиков из тех, кто и при жизни немыми были, и стал обучать население общаться знаками. Мозг у покойника особо ничем не занят, так что учёба бойко протекала. За неделю, почитай, уже худо-бедно научился Михаил с народом общаться. Стал задания раздавать: кому улицы убирать, кому окна мыть, кому стены красить. А покойникам что — надо, значит, надо. Особо буйных жмуриков быстренько отловили, чтобы под ногами не путались да солдатиков по ночам не пугали, а остальных быстро к делу пристроили.
Заблестел Обинск чистотой и порядком.
Так что когда Алексеева, наконец, в город вернулась, то и не узнала его сперва. Дороги починены да выметены, дома вымыты да свежевыкрашены. По улицам население гуляет, чинно, без озорства, на перекрёстках милиционеры стоят в белых перчатках, да не для порядка — для красоты…
Заводские трубы дымят, а на каждом заводе — одно и тоже: стоят мертвяки у станков по три смены. Продукции — валом, да вся высшего качества, потому как мозги мертвяцкие ни на секунду от производства не отвлекаются. Всё внимание — труду.
Стройки — строятся, детки в школах за партами сидят, с учителя глаз не сводят, транспорт общественный ходит — хоть часы по нему проверяй… И — тишина. Нигде ни скандалов, ни плача, даже слова матерного не слышно.
В общем, не город стал, а сказка.
Улыбнулась мать сыну грустно и увела в здание администрации. Впечатлениями о поездке делится.
Следом за Алексеевой прибыла в город большая научная экспедиция. Развернула лагерь и ну давай покойничков воровать да препарировать. Доискиваться, где ж у них искра жизненная запрятана. А следом за учёными и военные подтянулись. Эти принялись обинцев на стойкость проверять. Мол, а ежели кому из них руку оторвать, сможет ли он другой по врагу стрелять? А ежели его при этом кислотой облить? А ежели поджечь?
В столицу доклады потекли. Один другого восторженней. Мол, с такими солдатами, нам сам чёрт не страшен. Главное, чтоб побольше их было. Уже и планы начали строить, в каком бы городе ещё катастрофу сотворить…
Тут как раз крематорий закончили строить. Не здание получилось — архитектурный шедевр. На открытие народу собралось… И учёные и военные, и полковник химических войск. Милиция местная в парадных мундирах выстроилась.
Приехали Алексеевы, мать и сын. Молча ленточку красную перерезали и внутрь зашли. Приглашенные за ними потянулись. Идут и ахают. Всё в чёрном мраморе да в красном бархате. Прям Чертоги Смерти какие-то получились у архитектора.
Зашли в главный зал для прощания. Видят — стоят на возвышениях два гроба. Пустых.
Алексеевы к возвышениям тем подошли, обнялись да каждый в свой гроб и легли. Тут почувствовали присутствующие, что что-то не то тут творится. Парочка из военных дёрнулись было остановить процесс, но милиция местная их враз скрутила. На остальных оружие табельное направили. Мол, стоять и не рыпаться.
Тут газовые камеры огнём полыхнули, лента конвейерная тронулась, и поползли гробы прямо в геенну огненную. С одним учёным прямо истерика приключилась.
— Что вы делаете?! Это ж какой ущерб науке?! Остановитесь, варвары?!
Еле мертвяки его удержали.
Задвинулись задвижки, минута, другая, и вдруг — ФР-р-р — рассыпались мертвецы в серый пепел. Только одежда от них и осталась. Кинулись все, кто в камеры подачу газа перекрывать, кто в город смотреть, что с остальным населением сделалось.
Да напрасно спешили. Алексеевы сгорели дотла, даже кости не уцелели, а в городе не осталось ни одного мертвяка. Только ветер серый прах по улицам гоняет.
