Я ремонтирую гробы

Я повернул ключ и плечом толкнул дверь в свою мастерскую. Петли устало скрипнули, приветствуя меня, и я вошел внутрь. Я набрал воду в чайник, клацнул выключатель и, по традиции, пошел заваривать себе чай. До чего технологии дошли. Закипятить воду можно одним лишь нажатием кнопки. Помнится в пионерском лагере, когда мы ходили в поход, там происходил целый процесс. Разжигали костер, подвешивали чайник ну и так далее. Ума конечно большого не надо, но все равно, теплые воспоминания. Я только начал ностальгировать по былым временам, как скрип петель вернул меня в реальность. Посетитель? Почему так рано?

На пороге показался Василий Игнатьевич, довольно частый мой клиент.

— Что-то вы сегодня рановато, Василий Игнатьевич. — Худощавый, пожилой человек, с козлиной бородкой и морщинами на лбу, устало посмотрел на меня.

— Привет Миш, да черт бы в этом гробу с ума сошел. Ну ты посмотри, — Василий Игнатьевич затащил гроб в мою мастерскую и поставил возле двери, — Родственнички, что б их. Накой я им наследство такое оставлял, а? Гроб, из красного дуба, туда его душу мать. Вот зачем вот этот весь пафос? Вот Женька то, богаче меня был, а похоронили в обычном, из березы. Вот когда он у тебя был то в последний раз?

— Евгений Петрович то? — я задумался, — года полтора назад.

— Ну вот, видишь! А я то к тебе хожу каждый месяц, помереть спокойно не дают. А вот у Генки…

— Василий Игнатьевич, если вы не против, давайте займемся делом? А если поболтать хотите — приходите ночью.

— А, прости Миш, заболтался хрыщ старый. Ну глянь на коробку, подлатаешь?

Я окинул вгзгядом гроб. Прошлое место, которое я ремонтировал — очень хорошо держится, а вот дуб вокруг гниёт.

— За минут двадцать справлюсь. Чаю?

— Ой, спасибо тебе, Миш.

Я налил чая в кружку с изображением целой поляны ромашек и кинул две ложки сахара. Василий Игнатьевич был моим самым частым посетителем. Он часто заходил ко мне со своим гниющим гробом, чуть реже — пожаловаться на соседей, а еще реже — просто поболтать. Работаю я тут уже десять лет и знаю практически всё кладбище в лицо, как бы странно это не звучало. Я достал материалы и занялся работой. Василий Игнатьевич блаженно пил чай и слегка отвлекал меня разговорами.

— … На кой черт весь этот пафос? Красный дуб… Тьфу! Знал бы что всё так будет — ни копейки бы не оставил. Слушай Миш, может подсобишь гробом то, а? А я в долгу не останусь.

— Не положено.

— Ну Мишань, мало того, что он гниет каждый месяц, пропади он проподом, скоро одни заплатки останутся, так еще знаешь какой он неудобный?

— Вы, Дядь Вась, хотите чтобы я вам там перезахоронение устроил?

— Так не увидит же никто.

— Он, — я показал пальцем в потолок, — всё видит.

— Да ну тебя, — Василий Игнатьевич, расстроившись, отвернулся к окну.

Я уже заканчивал, как в дверь постучали. «Новеньккий» — сразу промелькнуло у меня в голове. Кто ж в мастерскую то стучится.

— Войдите.

На пороге показался юноша, лет двадцати, с кудрявыми смольными кудрями.

— Извините, здесь гробы ремонтируют? — Он робко заглянул внутрь.

— Здесь, здесь, заходи, — не отвлекаясь от работы, бросил я.

Василий Игнатьевич посмотрел на парнишку как матёрый офицер. В его взгляде читалось: «Ты видимо здесь недавно, сынок?».

Как только парень вошел внутрь, меня как током прошибло. Осиновый гроб.

— Осина? — Я кивнул на гроб, ожидая подтверждения.

— Я не знаю.

— Осина, осина, — подтвердил Василий Игнатьевич, — вот в наше время нельзя было в осиновых гробах хоронить. Иисуса то на осиновом кресте распяли, — он зыркнул на парня, от чего то слегка поёжился.

— Я не знаю кто там кого и на чём распял, но осина эта! — я прервался посмотрел на недоумевающего парня, — нехорошая. Хрен заплатку сделаешь. Ненавижу осину. Так, Игнатьевич, забирай коробку свою.

Он подошел ко мне, взял гроб и потащил его к двери. Остановившись, он обернулся

— Миш, ну может?

— Нет, не положено, дядь Вась.

— Ай… — он махнул рукой и вышел наружу.

Я устало посмотрел в окно, понимая, что день будет не самым лучшим.

— Ну что там у тебя? — Опечаленный, выдохнул я.

— Да вот, дно гнить начало, неудобно очень.

Я подтащил к себе гроб и глянул на проблемное место. Я еще раз поёжился от того, что мне снова предстоит работать с осиной. Вот ненавидел я её. Вот вроде бы работать тяжело, но можно, но всё равно была какая-то беспричинная ненависть к осине. Запах раздражал, рукой проводить неприятно, ух. Я посмотрел на парня, тяжело вздохнул и приступил к работе.

Около часа я провозился с этой осиновой коробкой. В это время парень уже допивал третью кружку чая. Он всё время молчал, видимо это всё ему еще вновинку. Кладбище, смерть, мертвые, еще гробы эти… Осиновые.