В жизни всегда есть место новому, и получилось так что довелось мне устроиться на работу в морг ночным дежурным. Клиент как говорится молчаливый, покладистый да и график подходящий сутки на трое. Первое время, оно и понятно, было страшновато, противно, ну а после ничего, втянулся.
Добавить в моё избранное
3 мин, 39 сек 47
Заступил как то на очередное дежурство. И к вечеру пришел Митрич, он так можно сказать ветеран такой работы, лет двадцать проработал. Пришел и говорит мне:
— Сегодня ты ночью закройся в дежурке и выходить не надо, чтобы там ни происходило. Сегодня ночь плохая. Первая ночь полнолуния, разное может случится. Меня как водится, прорвало. И давай я разнообразными эпитетами Митрича награждать. Как то обидно мне стало, что меня человека с высшим образованием, мало образованный сторож пугать надумал.
Выслушал мою тираду Митрич молча и сказал:
— Ну как знаешь, я тебя предупредил, — повернулся и ушел.
Под конец дня о разговоре с Митричем я, скорее всего, и не вспомнил бы, но вот настораживала во всем этом одна деталь : Митрич говорил довольно серьёзно и был абсолютно трезв. Старший прозектор после работы подзадержался со мной на философские темы пообщаться, разговариваем в дежурке, спорим, а у меня эта деталь из головы не идет — Митрич трезвый и серьезный.
Поздним вечером собеседник мой ушёл. Заперев за ним дверь я остался один. Осмотрел морозильную установку, посмотрел, порядок ли в прозекторских, выключил свет и возвратился в дежурку. Расположение там такое : входная дверь, рядом дежурка и длинный Т-образный коридор, и в конце коридора находятся двери, которые ведут в трупо хранилище, прозекторские и другие помещения.
В коридоре ночью горят несколько ламп. В дежурке свет тоже горит, но сторожа, когда ложатся спать, свет выключают. Кроме выходной, двери нигде не закрывают, прикрывают только плотно. На двери в дежурке есть задвижка, но дверь постоянно оставляют открытой настежь. Так было и той ночью. На улице тишина: ни тебе ветерка, ни шума машин. Низкая луна на небе. Читаю книгу, но нет-нет да вслушиваюсь в тишину. За полночь в сон стало тянуть. собрался прилечь. Вдруг услышал, как дверь скрипнула в коридоре. Тихо так, осторожно, еле слышно, но скрипнула. Стал присматриваться из дежурки, в коридоре тусклый свет, рассеянный, где находятся двери, темень, ничего не видать. Жутковато как то стало. Все же подумалось, пойду, гляну, почему дверь скрипит. И пошёл, и чтоб уверенней себя чувствовать, ступаю твёрдо, звук шагов отдается глухим эхом. И вдруг начинаю замечать, скорее даже чувствую — там в темноте, в впереди, какое-то еле уловимые движения.
И тут в голове промелькнуло : «— Сегодня ты ночью закройся в дежурке и выходить не надо, чтобы там ни происходило. «Стал медленно отходить к дежурке, захлопываю дверь и закрываю на задвижку. Слышу в коридоре шуршание быстрых шагов, которые резко обрываются у двери. Дверь, с той стороны с силой потянули за ручку. Дверь поддалась едва, и дальше не пускает задвижка. Сквозь щель виден непонятный черный силуэт, в воздухе появился сладковатый трупный запах.
И в следующее мгновение я изо всех сил вцепился в дверную ручку. Из коридора что то страшно жуткое старается пробраться ко мне. Дёргает ручку, царапается в дверь, шарит по стенам и косякам, и все эти действия происходят в полной тишине. Не слыхать даже тяжёлое дыхание. Лишь только из за двери слышен запах формалина и веет холодом.
С наступлением рассвета в коридоре повисла гробовая тишина. Больше никто не скребется, не ломится в двери. Я же ещё долго не выпускаю ручку: застыл, вцепившись в неё белыми от напряжения пальцами.
В действительность меня возвращает настойчивый звонок, я открываю двери. Передо мной, обычный и пустой коридор, и начинает казаться, что происшедшее ночью, это не что иное как кошмарный сон. Как всегда, заедает замок, и мне долго не удается его открыть. Наконец получилось. На входе стоит весело скалящийся сменщик.
— Ну и силен ты поспать! Уж битый час звоню! — удивляется он.
Я мычу под нос что то невнятное, мол хорошенько спирта перебрал, ничего не слышал, да и вообще лучше меня сегодня не доставать.
Самый разгар рабочего дня, а я все не в силах заставить себя идти домой. На крыльце у служебного входа нервно курю одну за одной сигареты и отчаянно хочу понять, что же это происходило ночью — это был сон или реальность. Старший прозектор курит рядом, что то спрашивает у меня, я машинально отвечаю, а в голове лишь одна мысль: «Это всего лишь сон, такого просто не может быть!».
К нам на крыльцо вышел практикант:
— Странный случай, Андрей Андреевич. Стал готовить на вскрытие труп утопленника, ну того, который поступил позавчера, а под его ногтями полно белой краски.
— И что тут странного? — неохотно спрашивает старший прозектор.
— Засохшая краска, старая, надломы и срывы ногтей на руках трупа, и это мое твердое мнение, посмертные, свежие.
Они удаляются, а я подошел к дверям в дежурку. На высоте с человеческий рост, на гладкой белой поверхности четко проступают полукруглые царапины и неровные сколы…
— Сегодня ты ночью закройся в дежурке и выходить не надо, чтобы там ни происходило. Сегодня ночь плохая. Первая ночь полнолуния, разное может случится. Меня как водится, прорвало. И давай я разнообразными эпитетами Митрича награждать. Как то обидно мне стало, что меня человека с высшим образованием, мало образованный сторож пугать надумал.
Выслушал мою тираду Митрич молча и сказал:
— Ну как знаешь, я тебя предупредил, — повернулся и ушел.
Под конец дня о разговоре с Митричем я, скорее всего, и не вспомнил бы, но вот настораживала во всем этом одна деталь : Митрич говорил довольно серьёзно и был абсолютно трезв. Старший прозектор после работы подзадержался со мной на философские темы пообщаться, разговариваем в дежурке, спорим, а у меня эта деталь из головы не идет — Митрич трезвый и серьезный.
Поздним вечером собеседник мой ушёл. Заперев за ним дверь я остался один. Осмотрел морозильную установку, посмотрел, порядок ли в прозекторских, выключил свет и возвратился в дежурку. Расположение там такое : входная дверь, рядом дежурка и длинный Т-образный коридор, и в конце коридора находятся двери, которые ведут в трупо хранилище, прозекторские и другие помещения.
В коридоре ночью горят несколько ламп. В дежурке свет тоже горит, но сторожа, когда ложатся спать, свет выключают. Кроме выходной, двери нигде не закрывают, прикрывают только плотно. На двери в дежурке есть задвижка, но дверь постоянно оставляют открытой настежь. Так было и той ночью. На улице тишина: ни тебе ветерка, ни шума машин. Низкая луна на небе. Читаю книгу, но нет-нет да вслушиваюсь в тишину. За полночь в сон стало тянуть. собрался прилечь. Вдруг услышал, как дверь скрипнула в коридоре. Тихо так, осторожно, еле слышно, но скрипнула. Стал присматриваться из дежурки, в коридоре тусклый свет, рассеянный, где находятся двери, темень, ничего не видать. Жутковато как то стало. Все же подумалось, пойду, гляну, почему дверь скрипит. И пошёл, и чтоб уверенней себя чувствовать, ступаю твёрдо, звук шагов отдается глухим эхом. И вдруг начинаю замечать, скорее даже чувствую — там в темноте, в впереди, какое-то еле уловимые движения.
И тут в голове промелькнуло : «— Сегодня ты ночью закройся в дежурке и выходить не надо, чтобы там ни происходило. «Стал медленно отходить к дежурке, захлопываю дверь и закрываю на задвижку. Слышу в коридоре шуршание быстрых шагов, которые резко обрываются у двери. Дверь, с той стороны с силой потянули за ручку. Дверь поддалась едва, и дальше не пускает задвижка. Сквозь щель виден непонятный черный силуэт, в воздухе появился сладковатый трупный запах.
И в следующее мгновение я изо всех сил вцепился в дверную ручку. Из коридора что то страшно жуткое старается пробраться ко мне. Дёргает ручку, царапается в дверь, шарит по стенам и косякам, и все эти действия происходят в полной тишине. Не слыхать даже тяжёлое дыхание. Лишь только из за двери слышен запах формалина и веет холодом.
С наступлением рассвета в коридоре повисла гробовая тишина. Больше никто не скребется, не ломится в двери. Я же ещё долго не выпускаю ручку: застыл, вцепившись в неё белыми от напряжения пальцами.
В действительность меня возвращает настойчивый звонок, я открываю двери. Передо мной, обычный и пустой коридор, и начинает казаться, что происшедшее ночью, это не что иное как кошмарный сон. Как всегда, заедает замок, и мне долго не удается его открыть. Наконец получилось. На входе стоит весело скалящийся сменщик.
— Ну и силен ты поспать! Уж битый час звоню! — удивляется он.
Я мычу под нос что то невнятное, мол хорошенько спирта перебрал, ничего не слышал, да и вообще лучше меня сегодня не доставать.
Самый разгар рабочего дня, а я все не в силах заставить себя идти домой. На крыльце у служебного входа нервно курю одну за одной сигареты и отчаянно хочу понять, что же это происходило ночью — это был сон или реальность. Старший прозектор курит рядом, что то спрашивает у меня, я машинально отвечаю, а в голове лишь одна мысль: «Это всего лишь сон, такого просто не может быть!».
К нам на крыльцо вышел практикант:
— Странный случай, Андрей Андреевич. Стал готовить на вскрытие труп утопленника, ну того, который поступил позавчера, а под его ногтями полно белой краски.
— И что тут странного? — неохотно спрашивает старший прозектор.
— Засохшая краска, старая, надломы и срывы ногтей на руках трупа, и это мое твердое мнение, посмертные, свежие.
Они удаляются, а я подошел к дверям в дежурку. На высоте с человеческий рост, на гладкой белой поверхности четко проступают полукруглые царапины и неровные сколы…
