— Отделение скорой помощи № 143, говорите, — раздалось в трубке…
Добавить в моё избранное
10 мин, 40 сек 124
— Молодой человек, 25 лет, отрублена кисть правой руки, — я говорил размеренно четко, как по инструкции, хотя, все же, надо было чуть-чуть добавить истерики для правдоподобности…
После того как ответил еще на пару вопросов и продиктовал адрес, я бросил телефон на стол, на котором помимо него были топор и разделочная доска.
Топор я взял в левую руку, правую положил на разделочную доску.
Взглянул на часы — 23:44. Скорая едет не дольше 20 минут.
Значит, минут через 15 я отрублю себе правую руку…
Я пытался себя мысленно подготовить, последний раз все обдумать.
Отрубать нужно одним точным ударом, потому что из-за болевого шока нормально ударить второй раз, вряд ли получиться. Конечно, разумнее всего рубить прямо в сустав, чтобы ровно отсечь кисть. Но когда представлю, как острие разрывает суставную сумку, раздвигая топорищем кости — аж передергивает. Такое нелогичное ощущение, что если ударить чуть выше, прямо в кость, будет безболезненнее.
На часах моргнуло 23:59.
Ну вот, пора.
Я медленно занес топор, пристально глядя на место, в которое решил ударить. Я отчетливо чувствовал, как разгоняется пульс, как учащается дыхание. Ну вот, сейчас, лишь с силой опустить топор… но рука будто застыла в замахе, я мысленно пытался себя приободрить — тщетно, вся моя недавняя решительность за секунду совершенно рассеялась. Я, словно обессилев, бросил топор на стол.
А может я просто псих?
Ведь есть же такие — с подсознательной тягой к самоистязанию. Просто последствия психологической травмы детства и никакой мистики…
Но тут в голове моей возник образ той старухи или скорее того существа, которое и стало причиной того, что я назвал здесь «детской травмой», и которое несколько дней назад повстречалось мне вновь.
Я одним резким рывком схватил топор, сделал широкий замах, и…
Все началось в 98-м году, был поздний август, последние дни каникул. Осенью меня ждал 3-й класс. Мы (я и еще двое ребят моего возраста — Костя и Васян) засиделись тогда во дворе до темна. Вспоминали разные страшилки, и незаметно тема зашла о странных случаях близь заброшенной больницы. В то лето это было самым обсуждаемым происшествием в нашем небольшом городке. Мы пересказывали друг другу то, что слышали от взрослых — о том, как люди исчезали, а их вещи находили в окрестностях больницы, что находили там также обезображенные пальцы и кисти рук, которые, однако, не принадлежали никому из пропавших.
Уже не помню, кто предложил, и не помню, почему все поддержали идею назавтра сходить в эту больницу. Возможно, просто хотелось что-то совершить под конец довольно скучного лета.
Для меня тогда (а мне тогда даже со двора без спросу выходить не разрешалось) прогулка к окраине города, где находилась старая больница, была настоящим путешествием. Мы заранее позаботились о том, чтобы нас не хватились родители, Вася сделал всем оружие, отломав ножки от старой табуретки, Костя даже взял две рации подаренные ему на день рождения.
Мы вышли ближе к вечеру. Небо стояло густое, пасмурное, низко нависало своей серой массой. Ветер хотя и был теплым, но порой неприятно налетал резкими, тяжелыми порывами.
Около часа мы пробирались, сначала дворами, потом через промзону и частный сектор, пока пришли к цели своей «экспедиции».
Вдалеке, на отшибе от частных домов, показалось строение.
Старая двухэтажная больница с облупленным досчатым фасадом мерзко поскрипывала от ударов ветра. Крыльцо главного входа, к которому нас привела заросшая дорожка, прогнулось и опало словно нижняя челюсть скелета. Мы шли уже осторожней и мягче. Справа и слева, ощетинившись осколками стекол, безмолвно наблюдали темные провалы выбитых окон.
Мы подошли к входной двери. Она оказалась наглухо забитой. Мы вдруг осознали, что вокруг резко потемнело — похоже собиралась гроза. Становилось жутковато. Ни с чем возвращаться не хотелось — и мы решили тогда просто обойти больницу, позаглядывать в окна, чтоб хотя бы было, что потом рассказать в школе…
Мы медленно пошли вдоль стены. Окна находились высоко, большинство были заколочены, но мы нашли два в которые удобно заглянуть. Я залез на отмостку и подтянулся, чтобы осмотреться внутри. Ветер вдруг налетел едва ли не штормовым порывом, я чуть не оступился. А затем, начавшись с нескольких крупных капель, с нарастающим шумом разразился ливень. Я, недолго думая, перемахнул через подоконник и очутился внутри, остальные залезли в соседнее окно. Внутри я обнаружил, что окна хоть и находились рядом, однако вели в разные помещения. Сидеть здесь одному решительно не хотелось. Я вышел из помещения в котором находился, надеясь попасть в комнату к ребятам, но оказалось, что планировка больницы много запутаннее чем кажется. Я уже подумывал выпрыгнуть в окно и залезть к ним, как вдруг услышал шипение рации — я про нее абсолютно забыл.
После того как ответил еще на пару вопросов и продиктовал адрес, я бросил телефон на стол, на котором помимо него были топор и разделочная доска.
Топор я взял в левую руку, правую положил на разделочную доску.
Взглянул на часы — 23:44. Скорая едет не дольше 20 минут.
Значит, минут через 15 я отрублю себе правую руку…
Я пытался себя мысленно подготовить, последний раз все обдумать.
Отрубать нужно одним точным ударом, потому что из-за болевого шока нормально ударить второй раз, вряд ли получиться. Конечно, разумнее всего рубить прямо в сустав, чтобы ровно отсечь кисть. Но когда представлю, как острие разрывает суставную сумку, раздвигая топорищем кости — аж передергивает. Такое нелогичное ощущение, что если ударить чуть выше, прямо в кость, будет безболезненнее.
На часах моргнуло 23:59.
Ну вот, пора.
Я медленно занес топор, пристально глядя на место, в которое решил ударить. Я отчетливо чувствовал, как разгоняется пульс, как учащается дыхание. Ну вот, сейчас, лишь с силой опустить топор… но рука будто застыла в замахе, я мысленно пытался себя приободрить — тщетно, вся моя недавняя решительность за секунду совершенно рассеялась. Я, словно обессилев, бросил топор на стол.
А может я просто псих?
Ведь есть же такие — с подсознательной тягой к самоистязанию. Просто последствия психологической травмы детства и никакой мистики…
Но тут в голове моей возник образ той старухи или скорее того существа, которое и стало причиной того, что я назвал здесь «детской травмой», и которое несколько дней назад повстречалось мне вновь.
Я одним резким рывком схватил топор, сделал широкий замах, и…
Все началось в 98-м году, был поздний август, последние дни каникул. Осенью меня ждал 3-й класс. Мы (я и еще двое ребят моего возраста — Костя и Васян) засиделись тогда во дворе до темна. Вспоминали разные страшилки, и незаметно тема зашла о странных случаях близь заброшенной больницы. В то лето это было самым обсуждаемым происшествием в нашем небольшом городке. Мы пересказывали друг другу то, что слышали от взрослых — о том, как люди исчезали, а их вещи находили в окрестностях больницы, что находили там также обезображенные пальцы и кисти рук, которые, однако, не принадлежали никому из пропавших.
Уже не помню, кто предложил, и не помню, почему все поддержали идею назавтра сходить в эту больницу. Возможно, просто хотелось что-то совершить под конец довольно скучного лета.
Для меня тогда (а мне тогда даже со двора без спросу выходить не разрешалось) прогулка к окраине города, где находилась старая больница, была настоящим путешествием. Мы заранее позаботились о том, чтобы нас не хватились родители, Вася сделал всем оружие, отломав ножки от старой табуретки, Костя даже взял две рации подаренные ему на день рождения.
Мы вышли ближе к вечеру. Небо стояло густое, пасмурное, низко нависало своей серой массой. Ветер хотя и был теплым, но порой неприятно налетал резкими, тяжелыми порывами.
Около часа мы пробирались, сначала дворами, потом через промзону и частный сектор, пока пришли к цели своей «экспедиции».
Вдалеке, на отшибе от частных домов, показалось строение.
Старая двухэтажная больница с облупленным досчатым фасадом мерзко поскрипывала от ударов ветра. Крыльцо главного входа, к которому нас привела заросшая дорожка, прогнулось и опало словно нижняя челюсть скелета. Мы шли уже осторожней и мягче. Справа и слева, ощетинившись осколками стекол, безмолвно наблюдали темные провалы выбитых окон.
Мы подошли к входной двери. Она оказалась наглухо забитой. Мы вдруг осознали, что вокруг резко потемнело — похоже собиралась гроза. Становилось жутковато. Ни с чем возвращаться не хотелось — и мы решили тогда просто обойти больницу, позаглядывать в окна, чтоб хотя бы было, что потом рассказать в школе…
Мы медленно пошли вдоль стены. Окна находились высоко, большинство были заколочены, но мы нашли два в которые удобно заглянуть. Я залез на отмостку и подтянулся, чтобы осмотреться внутри. Ветер вдруг налетел едва ли не штормовым порывом, я чуть не оступился. А затем, начавшись с нескольких крупных капель, с нарастающим шумом разразился ливень. Я, недолго думая, перемахнул через подоконник и очутился внутри, остальные залезли в соседнее окно. Внутри я обнаружил, что окна хоть и находились рядом, однако вели в разные помещения. Сидеть здесь одному решительно не хотелось. Я вышел из помещения в котором находился, надеясь попасть в комнату к ребятам, но оказалось, что планировка больницы много запутаннее чем кажется. Я уже подумывал выпрыгнуть в окно и залезть к ним, как вдруг услышал шипение рации — я про нее абсолютно забыл.
