Цветок из Бурунди

В школьные годы я активно занимался филателией. Не знаю, как сейчас, а тогда, в семидесятые годы, это занятие было не из простых. Чтобы достать стоящий набор или марочку приходилось прилагать немало усилий. Но тем интереснее было увлечение.

Среди моих приятелей с аналогичным хобби я особенно сдружился с Лёвой. Вообще-то это кличка, созвучная фамилии. Так-то звали пацана Вова. Но по привычке буду величать его по ходу рассказа Лёвой.

Отчима Лёвы, как ценного специалиста, часто направляли в длительные рабочие командировки. В Заир (ныне Демократическая Республика Конго). Помогать чернокожим братьям строить социализм. Из далёкой Африки отчим присылал пасынку в письмах, зная Лёвино увлечение, всякие заграничные марки. Ими Лёва со мной с удовольствием менялся. В моей коллекции к тому времени уже был накоплен богатый запас марочного добра из Монголии. На этой почве мы и сдружились поначалу. Ну, а потом вовсе стали не разлей вода товарищи.

Часто бывали друг у друга в гостях. Пока отчим поднимал с колен знойную Африку, Лёва с мамой жили на своей скромной жилплощади. Большая квартира отчима пустовала. Но у Лёвы имелся ключ от неё. Там находился огромный аквариум с рыбками, которых надо кормить, и комнатные цветы, которые надо поливать. Эта обязанность была возложена полностью на моего приятеля.

Ещё у Лёвы имелась сводная сестра — дочь отчима от первого брака. Девчонке лет шестнадцать тогда было. Старше нас года на три. Я, когда увидел её впервые, дар речи потерял. Так поразила меня своей красотой. Всё при ней: и огромные серые глаза с густыми длиннющими ресницами, и тёмно-русая коса в руку толщиной ниже пояса, и фигура — пальчики оближешь. Настоящая царевишна из народной сказки, по имени Алёна. Отец дочь всё ласково Алёнушкой называл, но ей не нравилось. Говорила, что «алёнушка» звучит, словно «ду́рушка».

Лёва со сводной сестрой виделся также редко, как с отчимом. Потому что она вместе с ним в Африку улетала. Там и училась где-то. От школьной программы не отставала, была отличницей. Где-то на этих занятиях познакомилась с сыном одного из аборигенов. Семья этого негритянского парнишки была какого-то знатного рода из республики Бурунди. Как уж там получилось, что его вместе с детьми советских командированных обучали, мне неведомо. По словам Лёвы, черноплечий ученик по-русски всего несколько слов знал.

В письмах Алёна прислала несколько совместных фотографий с этим мавриком. Как-то раз я взял с собой в гости к Лёве своего младшего двоюродного братишку Аркашу. Когда смотрели те фотки из Конго, пятилетний Аркашка ткнул пальцем в африканца и с ужасом спросил: «Это Бармалей?!»

Мы тогда долго с Лёвой хохотали. Но, по правде говоря, маленький Аркашка был совсем недалёк от истины. Со стороны, до синевы чёрный, Алёнин дружок рядом с русской красавицей смотрелся жутковато. Особенно непривычному сибирскому взору. В семидесятые негров в Новосибирске было негусто.

Имени «бармалея» точно не помню. То ли Олаф, то ли Колаф. Так что дальше по ходу пьесы нареку его Коля. Вобщем этот Коля в нашу Алёнушку втрескался крепко. Причём, торжественно даже свататься приходил вместе с многочисленной родовой свитой. У них там это дело в порядке вещей. Даже в столь юном возрасте.

Но Алёнин отец был, конечно, категорически против. Да и сама девушка всерьёз такого жениха не воспринимала. Вобщем вежливо, чтобы не испортить международные отношения, дали сватам от ворот поворот. Но пылкий чернолицый юноша всё равно никак не мог успокоиться до самого их отъезда в Союз. А на прощание сделал загадочный подарок. Подарил Коля своей несостоявшейся невесте необычный и очень редкостный цветок. В напутственном инструктаже объяснил, как мог, правила ухода за растением: не держать на солнце, поливать, не пересаживать из кувшина, в котором растёт. Ещё из мало понятной речи на ломанном русском уяснили, что цветок распускается редко, и только по ночам.

Когда отчим и сводная сестра возвратились в Союз, Лёва с мамой переехали в их большую квартиру. Взрослые почивали в спальне, у Алёны была своя комната, а моему приятелю на ночь раскладывали диван в зале. Тут же стоял аквариум с рыбками. И цветок из Бурунди тоже. В высоком глиняном кувшине с узким горлом.

Спустя где-то неделю после переезда встречаюсь с Лёвой. А он какой-то странный. Даже испуганный. Спрашиваю, что случилось. И товарищ рассказывает такое, что просто не верится…

Мол, прошлой ночью проснулся от непонятных хлюпающих звуков. Пригляделся в темноте — какое-то движение возле аквариума. Потом всплеск. Маленькие рыбки так не могут бултыхаться, да ещё ночью. Привстал в удивлении с дивана и стал всматриваться в слегка подсвеченный ночником резервуар… Вдруг нечто тёмное высунулось из воды и, перевалившись через стеклянную стенку, шлёпнулось на пол. Из-за стола, стоявшего посредине зала, да ещё в темноте, Лёва не рассмотрел, что это было. Лишь слышал, шуршание по паркету, удалявшееся в другой конец комнаты.