Только ветер знает да Чистоп-камень помнит, может, гусям-лебедям матери рассказывали про то время, когда в этих местах молодой охотник Отортен жил.
Добавить в моё избранное
4 мин, 30 сек 15254
— Я раздвину плечи свои, — разнёсся голос Отортена, — открою ходы-выходы, на простор пущу. Пусть в водах ваших рыба водится, пусть по глади вашей птицы плавают, по берегам пусть леса растут.
И умолк.
Заметались реки, закачали волны и запели песню камню Отортену.
Долго сил Отортен набирался, тихо поворачивался, раздвигая свои плечи каменные с той стороны, где солнце падает, и отпустил дочерей по широким лугам воды нести.
Он им каждый год свои думы шлёт, талым снегом отцовским потчует. С побелевшей головы светлые ручейки гонит. Да не знают про то сестры, что отец Отортен на другой стороне, что ближе к солнышку, отпустил дочерей самых меньших своих: Лозьву с Сосьвою — так их люди зовут. Наградил их водой прозрачной. Каждый камушек в них птицы видят с небес. Облака в этих реках купаются, прихорашиваются, а в награду дал им Отортен рыбку малую позолоченную. Все селёдкой её зовут сосьвинской. Не увидеть такой, не сыскать нигде!
Стоит Отортен, снежная шапка на нём и савик расшит мхом да лишайником. Низко кланяется ему ветер Сиверко, и подножия ласкают дочери, да течёт у подножия малый ручеёк Тосемьи-реки. Тот, кто был в тех краях да у камня Отортена стоял, тот и сам, наверно, сказками его заслушивался.
