Не закрывай дверь

— Вы говорили, — тот вскинул голову, — говорили, что магии подвластна жизнь и смерть! Магия может помочь ему!

— Магия может поддерживать жизнь, — спокойно сказал Грейвз. — Она не может создавать её. Или возвращать. Это невозможно, Криденс. Он умер.

— Почему я убиваю, даже если этого не хочу? — тот смотрел в ответ со слезами. — Это была бы его последняя осень! Он ждал её! Он не хотел умирать — так!

Криденс побежал к дубу, схватился за него, прижался щекой к жёсткой бугристой коре. Он гладил её пальцами, что-то шептал, из его рук струился едва различимый чёрный дымок.

Грейвз стоял в стороне, ждал, пока тот попрощается, будто дуб был его хорошим знакомым. Дуб был просто деревом, Персиваль не испытывал к нему никакого сочувствия. Это ведь не человек. Он и людей-то жалеть не умел, что уж говорить о дубах, рыбках и птичках.

Что-то происходило.

В воздухе отчётливо пахло молодой листвой. Сильной, свежей, какая бывает в начале мая, когда почки на деревьях разрываются с отчётливым треском, и оттуда выстреливает упругий зелёный лист, остро пахнущий соком.

Грейвз поднял голову.

Дуб шелестел.

На глазах из засохших веток тянулись молодые побеги, к почерневшей коре возвращались краски, почки набухали и лопались, листья разворачивались к ветру. Даже трава у корней, едва очнувшаяся после зимы, воспряла и выпрямилась, расцвела золотыми одуванчиками с резными листьями.

Листва становилась всё гуще. Она закрыла все ветки, закрыла небо, весёлая, радостная… живая. Грейвз смотрел, задрав голову, и чувствовал, как по лицу текут слёзы. Первый раз за семнадцать лет — от непередаваемого никакими словами прикосновения к чуду. Потому что Криденс не знал таких заклинаний. Потому что таких заклинаний нет. Потому что заклинания не умеют возвращать жизнь. Потому что всё, что он знал раньше — не было магией.

Магией был Криденс.