Шипы для железной девы

I. Часть 1. Шипы

— Топай, топай! — лапища Миллисенты Буллстроуд снова ткнула её в спину. Гермиона едва не полетела вниз со ступенек.

— Осторожнее же! — воскликнула она, упираясь ладонями в холодные стены винтового спуска.

— Да, да, «осторожнее же»! — передразнила Панси Паркинсон. — А то она такая коротышка, что не успевает своими крохотными ножками семенить за нормальными людьми.

— Ты бы уж помолчала! Можно подумать, сама очень высокая.

— Да уж повыше тебя, крыса-недоросток! Шагай, рот не разевай. А то устроим тебе настоящее наказание. По старым обычаям.

— Каким еще старым обычаям? — пробасила Миллисента.

— Я тебе потом расскажу, — отозвалась Панси сальным голоском.

— А, это то, о чем Блейз упоминал? Телесные наказания? Да ну, Панси, этот клоп и пары хороших ударов не выдержит, ты только посмотри на неё! Клоп! Лучше уж не рисковать.

Она загоготала — громко и утробно, и эхо её хохота пронеслось по глубокому каменному колодцу, исказившись в конце до полной неузнаваемости, так что казалось, что кто-то вторит снизу ещё более низким басом.

Гермиона прикусила нижнюю губу. Лучше бы ей и вправду помолчать, нечего лишний раз выводить их из себя, мало ли что они действительно могут выдумать. Их двое, они в своем праве — Амбридж вручила инспекционной дружине слишком широкие полномочия — при палочках, а она свою оставила в спальне — всё равно пришлось бы отдавать на время отработки. Так что лучше сейчас не показывать характер. Пусть болтают, понятно же, что все их угрозы больше попытки её унизить и вывести из себя, чем реальные намерения. Пускай дадут ей фронт работ, а потом им быстро наскучит за ней наблюдать, и они предпочтут смотаться куда-нибудь по своим делам из этого жуткого подземелья. Сколько же там еще этих проклятых ступенек впереди?!

Она первый раз попала в эту часть подземелий, и в очередной раз думала о том, что, наверное, ни один человек в мире не знает весь Хогвартс целиком. Даже Филч, даже сам директор. Здесь было столько незнакомых уголков и потайных комнат, что вряд ли кому-то под силу было обнаружить и изучить их все. Но, конечно, слизеринки намного лучше её разбирались в подземельях, коли уж они проводили тут много времени, и наверняка приготовили ей для отработки самое гнусное из них.

— Выдержит, выдержит, — не желала слезать Панси с понравившейся темы. — Ты не знаешь, какие эти гриффиндорцы… выносливые.

— Брось, Панси, это слишком, за такое могут и из школы вытурить.

— А кто нас вытурит? Дамблдор? Старик давно уже тут не главный. Сидит в своей башенке, поджав хвост, и нос боится наружу показать. Всем заправляет Амбридж. Ну и потом, нас с тобой двое, она одна — кому больше поверят?

«Она же не серьезно?! Господи боже, она же это не серьезно?!» Впрочем, нотки, которые сквозили в голосе, доказывали, что Панси действительно задета этой идеей. Её голос звучал уж слишком… возбуждённо. Ещё бы, получить почти в полное своё распоряжение давнюю противницу, с которой уже пятый год идет настоящая война, да ещё и почти не волноваться за последствия своих действий — ну разве это не сокровенная мечта такой, как Панси?

«Такой суки, как Панси!» — поправила она себя.

Если они только попробуют дотронуться до неё! Если только посмеют! Когда она вернет себе палочку, она сделает с ними такое, ТАКОЕ, что все содрогнутся! И пускай потом хоть из школы выгоняют, она даже на это согласна.

Внезапно сердце защемило досадливой болью. А как же их Отряд? Тот, который она так тщательно организовывала и собирала, так агитировала в него вступать. Что будет с ним? Что будет с теми, кто так надеялся на неё? Конечно, Гарри — сердце Отряда, но она-то — его мозг, без неё всё полетит кувырком, Гарри впадет в отчаяние, кто-то обязательно наделает ошибок, всё раскроется, и тогда… Тогда все пострадают. Нет, она не может позволить себе срывов. Ни в каких ситуациях.

Так и что же после этого — сносить любые унижения? Эдак она сама себя перестанет уважать.

«Нечего было тебе днем нарываться на отработку, дура несдержанная!» — в который уж раз выругалась она в свой адрес. Ведь сколько твердила другим, чтобы были осторожнее, а сама… Но это было сильнее её. Она ещё могла терпеть несправедливость в отношении себя, но когда обижали других, тем более, младшекурсников, терпеть становилось практически невозможно.

«Вот и расплачивайся теперь за это!» — заключила она и внезапно обнаружила, что лестница кончилась. Наконец-то.

Впрочем, в глубине души, она, конечно, не верила, что они решатся на что-то такое… слишком радикальное. Да, наговорят ей кучу всяких гадостей, но неужели это в первый раз? И наверняка приготовили какую-нибудь самую грязную работу, которую только могли найти. Что ж, она и с этим вполне способна справиться, хотя внутри всё, конечно, кипело. Её — всегдашнюю круглую отличницу — бросают на отработку в какое-то вонючее подземелье!