Добавить в моё избранное
194 мин, 23 сек 10385
Каким же образом тогда сюда попадали все те, кто сидел в камерах и те, кто их допрашивал? Палачи и их жертвы. Напрашивался один-единственный ответ, и он навёл Гермиону на самые мрачные мысли. Тут была замешана магия. Владельцы подземелья умели пользоваться аппарацией или порт-ключом. О чём это могло говорить? О том, что у магов было своё подобие инквизиции? Не хотелось даже думать о таком. И какие именно идеи эта инквизиция защищала? И от кого?
Впрочем, она выдала сразу слишком много ни на чём не основанных предположений. Скорее всего, сказать точно, что же тут происходило, могли разве что специалисты из Отдела Тайн, и то, если у них были ещё хоть какие-то данные на этот счёт. Она же могла только в очередной раз как следует покопаться в школьной библиотеке. В крайнем случае, в запретной её секции. Но почему-то всё меньше хотелось это делать. И ещё она могла хоть что-то отыскать здесь.
Она оглядела стоящий слева стол, сохранивший относительную целостность, и стул, который валялся на боку, словно кто-то в спешке выбегал из горящего помещения. В центре стола возвышалась какая-то чёрная, сгоревшая масса. Гермиона недаром была завзятым книгочеем. Форма словно подсказала ей, что когда-то это был огромный фолиант, превращённый пожаром в массу спёкшихся листов. Она аккуратно, чтобы не свалился, поставила светильник на угол стола и попыталась разодрать этот остаток письменного свидетельства неизвестных веков, её единственный шанс понять, что же здесь творилось и почему. Сырость добавила к огню свой разрушающий вклад. Пергаментные страницы не только спеклись, но и слиплись. Тут нужен был острый инструмент, нож или что-то вроде того. Она напрасно провозилась пару десятков минут, но смогла только перекинуть всю эту довольно мерзкую на вид массу, отделив её от нижнего переплёта. Таким образом, ей неожиданно стала доступна самая последняя надпись на нижнем листе. Точнее, только жалкая её часть, потому что весь край страницы был съеден огнём.
«Ранний новоанглийский», — тут же поняла она, увидев букву «торн» и путаницу с буквами v и u. По крайней мере, век она приблизительно определить смогла. Конец шестнадцатого — начало семнадцатого.
Правление Якова I? Разгар охоты на ведьм? Интересное совпадение. Сама же надпись оказалась гораздо интереснее и тут же разожгла погасшую, было, надежду обнаружить что-то стоящее в этом старинном подземелье.
«… копать прекратить и по Высочайшему повелению запечатать найденное немедля и на веки вечные»…
Даты не было, но она, очевидно, стояла в начале надписи и потому сгорела.
Эти слова могли означать лишь причину, по которой подземелье было оставлено, ведь надпись, несомненно, была последней. Выходит, те люди (или маги), которые содержали тут, в недоступном для всех месте, на большой глубине пленников и пытались что-то у них выпытать, тоже проводили какие-то свои раскопки? Шкатулка входила в шкатулку, а в ней была ещё одна.
«Когда же они кончатся?» — подумала Гермиона устало. Сейчас ей уже нешуточно хотелось спать, она чувствовала, как по телу распространяется противная истома, а голова тяжелела всё больше и больше.
«И где же, интересно, результат их раскопок?» Несмотря на усталость, мозги продолжали ворочаться в привычном для них ритме, цепляясь за загадки и зудя непрерывным зудом любопытства. Вариантов ответа было только два. Надо было проверить обе дальние тупиковые стены крестообразного коридора. Возможно, там и обнаружилось бы что-то похожее на «печать». Вот только здравый смысл подсказывал, что если уж найденное так напугало тех, кто не гнушался жуткими пытками, то вряд ли стоило с голым задом лезть туда ей — пятикурснице Гермионе Грейнджер.
Стоило только двери в Выручай-комнату распахнуться, и Гарри почувствовал, как практически мгновенно опасение сменилось новым, гораздо большим. Да лучше бы дверь оказалась запертой. Лучше бы он убедился, что у Гермионы свидание. Ну, подумаешь, помучился бы слегка ничем не обоснованными приступами ревности. Теперь же у него пропал последний возможный вариант того, где его подруга могла обретаться. По крайней мере, хороший вариант. И вот ведь штука, и плохих-то как-то не особо просматривалось.
Он бегло окинул взглядом обстановку, и понял, что она идеально соответствует его представлениям о том, как должно было протекать свидание Гермионы. Камин, цветовая гамма стен и портьер в багрово-золотистых тонах, уютный диванчик, столик с букетом георгинов, стоячее зеркало, где-то на заднем плане большая кровать с балдахином…
Кровать?!
«Да ты, приятель, совсем не в себе!»
Он почему-то смущенно прокашлялся, хотя был в комнате один-одинешенек. Нет, положительно, ему стоило навсегда уйти от этой скользкой темы! А то он, чего доброго, наворотит такого, что потом вовек не разгрести. Воображение потихонечку так, без его ведома, подсунуло на сцену этакую вот вопиющую деталь. И ведь получается, напрасно он мучился и изводил сам себя.
Впрочем, она выдала сразу слишком много ни на чём не основанных предположений. Скорее всего, сказать точно, что же тут происходило, могли разве что специалисты из Отдела Тайн, и то, если у них были ещё хоть какие-то данные на этот счёт. Она же могла только в очередной раз как следует покопаться в школьной библиотеке. В крайнем случае, в запретной её секции. Но почему-то всё меньше хотелось это делать. И ещё она могла хоть что-то отыскать здесь.
Она оглядела стоящий слева стол, сохранивший относительную целостность, и стул, который валялся на боку, словно кто-то в спешке выбегал из горящего помещения. В центре стола возвышалась какая-то чёрная, сгоревшая масса. Гермиона недаром была завзятым книгочеем. Форма словно подсказала ей, что когда-то это был огромный фолиант, превращённый пожаром в массу спёкшихся листов. Она аккуратно, чтобы не свалился, поставила светильник на угол стола и попыталась разодрать этот остаток письменного свидетельства неизвестных веков, её единственный шанс понять, что же здесь творилось и почему. Сырость добавила к огню свой разрушающий вклад. Пергаментные страницы не только спеклись, но и слиплись. Тут нужен был острый инструмент, нож или что-то вроде того. Она напрасно провозилась пару десятков минут, но смогла только перекинуть всю эту довольно мерзкую на вид массу, отделив её от нижнего переплёта. Таким образом, ей неожиданно стала доступна самая последняя надпись на нижнем листе. Точнее, только жалкая её часть, потому что весь край страницы был съеден огнём.
«Ранний новоанглийский», — тут же поняла она, увидев букву «торн» и путаницу с буквами v и u. По крайней мере, век она приблизительно определить смогла. Конец шестнадцатого — начало семнадцатого.
Правление Якова I? Разгар охоты на ведьм? Интересное совпадение. Сама же надпись оказалась гораздо интереснее и тут же разожгла погасшую, было, надежду обнаружить что-то стоящее в этом старинном подземелье.
«… копать прекратить и по Высочайшему повелению запечатать найденное немедля и на веки вечные»…
Даты не было, но она, очевидно, стояла в начале надписи и потому сгорела.
Эти слова могли означать лишь причину, по которой подземелье было оставлено, ведь надпись, несомненно, была последней. Выходит, те люди (или маги), которые содержали тут, в недоступном для всех месте, на большой глубине пленников и пытались что-то у них выпытать, тоже проводили какие-то свои раскопки? Шкатулка входила в шкатулку, а в ней была ещё одна.
«Когда же они кончатся?» — подумала Гермиона устало. Сейчас ей уже нешуточно хотелось спать, она чувствовала, как по телу распространяется противная истома, а голова тяжелела всё больше и больше.
«И где же, интересно, результат их раскопок?» Несмотря на усталость, мозги продолжали ворочаться в привычном для них ритме, цепляясь за загадки и зудя непрерывным зудом любопытства. Вариантов ответа было только два. Надо было проверить обе дальние тупиковые стены крестообразного коридора. Возможно, там и обнаружилось бы что-то похожее на «печать». Вот только здравый смысл подсказывал, что если уж найденное так напугало тех, кто не гнушался жуткими пытками, то вряд ли стоило с голым задом лезть туда ей — пятикурснице Гермионе Грейнджер.
Стоило только двери в Выручай-комнату распахнуться, и Гарри почувствовал, как практически мгновенно опасение сменилось новым, гораздо большим. Да лучше бы дверь оказалась запертой. Лучше бы он убедился, что у Гермионы свидание. Ну, подумаешь, помучился бы слегка ничем не обоснованными приступами ревности. Теперь же у него пропал последний возможный вариант того, где его подруга могла обретаться. По крайней мере, хороший вариант. И вот ведь штука, и плохих-то как-то не особо просматривалось.
Он бегло окинул взглядом обстановку, и понял, что она идеально соответствует его представлениям о том, как должно было протекать свидание Гермионы. Камин, цветовая гамма стен и портьер в багрово-золотистых тонах, уютный диванчик, столик с букетом георгинов, стоячее зеркало, где-то на заднем плане большая кровать с балдахином…
Кровать?!
«Да ты, приятель, совсем не в себе!»
Он почему-то смущенно прокашлялся, хотя был в комнате один-одинешенек. Нет, положительно, ему стоило навсегда уйти от этой скользкой темы! А то он, чего доброго, наворотит такого, что потом вовек не разгрести. Воображение потихонечку так, без его ведома, подсунуло на сцену этакую вот вопиющую деталь. И ведь получается, напрасно он мучился и изводил сам себя.
Страница
16 из 54
16 из 54
