Мое единственное спасение в твоей любви

Машина припарковалась, из неё вышла высокая фигура в чем-то темном. Или же любой цвет вечером казался темным.

Резко зазвонил телефон, ты вздрогнула от навязчивой мелодии.

— Алло? — собственный голос кажется бездушным и пустым. Тебе, конечно, немного лучше, но в целом назвать тебя среднестатистическим счастливым человеком еще тяжело.

— Соскучилась? — слышишь смешок.

— Нет, — и невольно улыбаешься, прикрывая рукой рот, чтобы он не услышал ироничного смеха.

— Я тоже.

Ты открыла ему двери, даже когда он не успел постучать.

Не изменился. Только молодое (и раньше красивое) лицо стали покрывать несуразные узоры свежего ожога неприятного темно-розового цвета.

Все случилось так быстро, будто бы ты не контролировала себя. Накинулась к нему на шею, чувствуя теплые мужские руки, охватившие тебя в ответ. Вам нужно поговорить о многом: о ребёнке, о том, что делать и как жить дальше, от чего он так пострадал, что он делал, что с ним было. Раньше он бы не сказал тебе ни слова, но тогда ты была уверена, что вот он — момент истины.

Он не стал набрасываться на тебя, как делал это обычно, поцеловал в лоб и долго обнимал, словно пытаясь оправдаться. Ты не знала, как начать разговор, и он не спешил открывать рот. Однако, молчание давило на уши, и встреча спустя три месяца казалась бессмысленной.

Помнишь, как произнесла эти слова. На выдохе, за секунду, словно он мог бы не расслышать их.

Тебе показалось, что он растерялся. Резко взглянул на тебя, не возбужденно или рассерженно, а удивленно. Тебе показалось, что уголки его губ дернулись, он усмехнулся.

Он был на удивление великодушен. Ты готова была поклясться, что не ослышалась, как он негромко сказал: «Значит мы станем родителями».

Он знал, черт его дери! Он словно знал! Если бы ты могла — проломила ему голову булыжником. Но только нежно, ребенок же не может увидеть своего папочку таким некрасивым! А то на кого ж он будет ровняться?

На следующий день выпуск новостей оповестил всех жителей большой страны, что совершено похищение (и в последствии убийство) одной очень милой знаменитости — ведущей, певицы и просто прелесть, какой девушки! Один из похитителей погиб от рук полиции, а второй совершил акт самосожжения, тем самым убив и молоденькую девушку с телеэкрана.

Ты сама не понимала, что на тебя нашло. Разгромила квартиру, побила всю посуду, порвала всю одежду и состригла волосы. А ему так нравились твои волосы! На, подавись!

Ты живешь на пятом, но здание в одиннадцать этажей.

Сама не знаешь, зачем подымаешься все выше и выше — что тебя тянет. Вход на крышу раньше был закрыт на ржавый увесистый замок, а ключ хранился у консьержа, но сейчас в этом не было необходимости.

Холодный ветер обдувает твое горячее от гнева и слез лицо.

Тебе не страшно.

Уже нечего терять.

Трехмесячный эмбрион — не человек.

Прости, доченька (а может все-таки сынок), что мы с твоим отцом последние слабаки.

Чтобы он остановил меня. (Eyeless Jack)

Ты уже точно не вспомнишь, когда начала делать это впервые. Так странно, да? Когда ты предприняла первую попытку суицида.

Раньше ты никогда не принимала этого, не понимала самоубийц и в тихую осуждала их слабость перед суровой несправедливостью жизни. Но ты не знала наверняка, какие несчастья поглощали этих людей, а теперь убедилась на своем опыте, что собственноручный уход из жизни — вполне приемлемо.

У каждого хоть раз в жизни возникало желание перерезать себе вены, наглотаться таблеток, выпрыгнуть из окна. Кто-то предпочитал менее болезненные способы — газовая конфорка. Однажды и ты это попробовала; чувствуя, как медленно оседаешь на пол, как закрываются глаза, как становится все тяжелее дышать.

Но он спас тебя. Вовремя открыл все окна, выключил газ, переложил на диван. Ты чувствовала, что он делал тебе искусственное дыхание, его губы прикасались к полуоткрытым твоим.

Иронично.

Убийца спас тебе жизнь.

И делал это далеко не раз.

Тебя передернуло, ты сглотнула, чтобы остановить подступающие слезы. Опять ты сидишь в теплой ванной, опять в твоих руках тонкое лезвие бритвы. Тебе уже не страшно, совсем. Будто бы это вошло в привычку. Ты знаешь, что у него слишком развита интуиция; он будто чувствует, когда ты нуждаешься в его помощи. Он сразу же подхватывает тебя на руки, почти без сознания, оказывает первую помощь. Ты слышишь его торопливые движения, однако он весьма аккуратен. Перебинтованные запястья всегда выглядели несколько эстетично и профессионально, будто бы бинты накладывал настоящий доктор. Однажды ты коротко обронила свое предположение, на что юноша улыбнулся. Улыбнулся.

Когда он находился рядом, ты даже дышать нормально не могла, не то что бы улыбаться. Он чувствовал напряжение, исходившее от тебя, чувствовал, что ты его ненавидишь.