Крокодил Генма и его друзья

— размеренно и монотонно бубнил Итачи. — И я похищу вас и подарю вам вечность, сохранив вашу силу и красоту неизменной. Ведь в этом и заключается моё искусство, и вы станете жемчужиной моей коллек…

— Стоп! — Цунаде справилась с длинным зевком, едва не вывернувшим ей челюсть, и хлопнула рукой по подлокотнику. — Что за отсебятина пошла? Такого ведь не было в сценарии?

Сидящая рядом с ней Конан индифферентно пожала плечами.

— Этот сценарист — жалкий выскочка. Ремесленник, не понимающий настоящего искусства, — безэмоционально пояснил Итачи. — Лишь только в вечности искусство обретает свой истинный смысл…

— Достаточно, — Сенжу что-то пометила в своём листке. — Следующий!

— … И я похищу вас и увезу в прекрасный дворец с видом на море, расположенный в живописнейшем уголке Страны Волн, — вдохновенно разглагольствовал Итачи. — Его окна выходят на сияющие в ласковых солнечных лучах пляжи, покрытые золотым песком, прислуга хорошо вышколена и готова удовлетворить любые ваши желания, а каждую среду и пятницу на пляже проходит дискотека и пенная вечеринка. Шведский стол, спа-салоны, увлекательные экскурсии, и всё это по вполне демократичным ценам…

— Стоп, снято! — ухмыльнулась Цунаде. — Сценарий для рекламного ролика я записала, завтра подобьём оператора на халтурку. Это ты хорошо придумал, записать ролик от лица одного из главных героев фильма. Роль-то будешь читать?

— Нет, — Итачи повертел в руках листок. — Муть какая-то. Дай посмотреть, что записала, нужно будет поправить до утра, да отрепетировать.

Хмыкнув, Цунаде протянула ему листок со своими пометками.

— Спасибо, — Учиха направился к выходу, но остановился на полдороге. — Проклятье, ты чего тут понакалякала, девчонка? Тебя каллиграфии учили вообще?

— Нормальный у меня почерк, — Сенжу отпила ещё вина из глиняной кружки. — Для ирьёнина.

— Всё бы вам молодым хиханьки да хаханьки, — проворчал Итачи, выходя. — Тут о таких суммах речь…

— Готов? — улыбаясь, спросила Цунаде у следующего Учиха.

— Хн.

— Похож, похож, — довольно покивала принцесса Сенжу, наливая себе ещё вина из кувшина.

— И после смерти мне не обрести покой, о прекрасная принцесса, ибо ваш образ негасимым пламенем будет вечно пылать в моём сердце и снедать меня огнём страсти! И я похищу вас и увезу в прекрасный дворец с видом на море, пусть даже это обернётся войной между нашими народами, — скорбно проговорил Итачи.

Цунаде поощрительно кивала, подставив руку под подбородок.

Из дома высунулась взъерошенная Шизуне. Недоумённо оглядев декламирующего Учиху, она тихонько подошла к наставнице и присела в свободное кресло слева от неё. Спящая Тон-Тон тихонько храпела у Шизуне на руках.

— Никогда в жизни я не испытывал такого душевного подъёма… не, ну враньё же! — не выдержав, возмутился Учиха. — Кто в него поверит вообще! Тьфу!

— А я вот почти поверила, — хмыкнула Цунаде ему вслед.

— Цунаде-сама, что происходит?

— Кастинг, не видишь что ли.

— … увезу в прекрасный дворец с видом на море, пусть даже это обернётся войной между нашими народами. а война породит боль, ужасную боль, — тяжело роняя слова, говорил Итачи. — Боль рождает ненависть, а та даёт начало лишь ещё большей боли. Так звено за звеном выковывается цепь ненависти.

— Опять за старое, — вздохнула Конан.

— Ц-цунаде-сама, — Шизуне слегка покраснела, в замешательстве от пришедшей в голову мысли. — А он… всегда так? Ну, с цепями, болью там…

Конан с интересом повернула голову.

— Без комментариев, — поджала губы Сенжу. Хрустнула костяшками пальцев. — Поактёрствовать ему, значит, захотелось. Ну я ему устрою «боль».

Шизуне и Конан многозначительно переглянулись и покраснели.

— … ваш образ негасимым пламенем будет, м-м, вечно пылать в моём сердце и снедать меня огнём страсти! — пылко вещал Учиха, стоя посреди террасы перед «суровым жюри». Взгляд его почему-то был сконцентрирован на сидящей у Шизуне на руках Тон-Тон. Надо признать, свинка слушала очень внимательно. — Я, м-м, вижу в ваших глазах сомнение. Вы столь прекрасны, что наверняка эти слова вам говорили уже тысячу раз…

— Ну, раза четыре уже точно было, — тихонько хмыкнула Цунаде.

— И вы правы! — горячо воскликнул Итачи, вдохновенно вскидывая голову. — Ничто не вечно под луной, и наверняка мы можем говорить лишь о том м-м, миге, что проживаем сейчас, о той буре чувств, о том яростном взрыве эмоций, что бушует в моей груди в эту секунду, когда я смотрю в прекрасные ваши глаза! Когда, чуть жив, себя не помня, всё забыв, назвать хочу я наудачу стихию чувств, слепой порыв, и слов ищу, и чуть не плачу, и вечным сгоряча зову мой сон небесный наяву, неужто я других дурачу?

— Э-э… — Цунаде немного шокированно переглянулась с остальными. — Слышь, паренёк, вот, кроме шуток, хочешь помочь сценаристу с диалогами?