Да!

Да и Гермиона, как обычно, делала вид, что к ней это всё не относится, терпела, так же, как и тогда, когда была совсем одна, и когда ее обзывали все, кому ни лень. Но слухи всё никак не прекращались. Я даже с друзьями чуть-чуть из-за этого не поругался.

Вечером в нашей спальне Дин Томас вдруг стал рассуждать про то, с какого возраста вступают в магический брак. Я сначала не понял, куда он клонит, но когда увидел рожи Рона и Симуса, до меня дошло, что они надо мной издеваются. Даже Невилл тихонько посмеивался в уголке. Сначала я хотел их обозвать последними словами. Но, вы же знаете, чем сильнее реагируешь, тем больше тебя будут подкалывать. Поэтому я сделал лицо кирпичом, как будто не понимаю, о чем он говорит. Так что им пришлось сказать всё прямо — что они ржут втихомолку над тем, как Грейнджер за мной бегает. Ну пускай бы ржали, я не против, но при чем тут «влюбилась»-то? Неужели они не понимали, что она просто боится остаться одна? Сами же ее обзывали и гнали, а теперь удивляются. Ну, я и ответил в том духе, что тот, кто повторяет девчачьи сплетни — сам девчонка. Сперва-то они здорово разозлились, но кончилось всё вполне мирно, простым подушечным боем. Мне пришлось держать оборону против троих противников со зрителем в лице Невилла, который зато болел за меня.

Я про это всё так подробно рассказываю, потому что именно эти чертовы слухи и привели к таким плохим последствиям. Прежде всего, из-за них мы всё-таки поругались с Гермионой. Наверное, я и был в этом виноват. Хотя ей тоже не стоило так реагировать. Я не думал, что она переживает по этому поводу. Началось всё с ее обычных попыток заставить меня учиться. Я даже честно сделал в этот день все, что нам задали. Попробуй не сделать, когда постоянно висят над душой! Но она же всё время хотела, чтобы я учился не просто нормально, а чтоб лучше других. Никогда не собирался становиться отличником. Я ей сказал, что на сегодня всё, и я пойду, пожалуй, погляжу на тренировку команды из Халффпаффа, нам с ними играть следующую игру. Она заявила, что тогда она пойдет со мной и по дороге повторит то, что сегодня проходили на истории магии, потому что я, видите ли, опять на ней спал. Мне уже тогда захотелось на нее наорать, но я сдержался, просто потому, что вокруг было полно народу. Зато когда мы пошли по дорожке к квиддичному полю, и она стала меня доставать своими повторениями целых глав из учебника, я вдруг со стороны представил, как это будет выглядеть, когда я усядусь там, на трибунах, а она будет сидеть рядом со мной и читать лекции прямо на ухо. Неудивительно, что потом всякие дурачки начинают распространять сплетни. Я взял и спросил у нее в перерыве ее речей, когда она остановилась, чтобы набрать воздуха: «Ты, правда что ли в меня влюбилась, Гермиона?» Я был злой, и я не знал, что это так на нее подействует. Она как была с открытым ртом, так и остановилась на месте, не продолжая то, что собиралась сказать. Пару секунд она просто смотрела на меня. Просто смотрела, ничего не говоря, только рот потихоньку закрывался, а нос начал морщиться. «Ну всё, сейчас заплачет», — подумал я с тоской. В тот момент мне ее было не жалко, вот ни капли. Но она не заплакала. Только сказала: «Ты такой же, как они все, Гарри Поттер», подняв вверх руку с согнутым указательным пальчиком, как будто собиралась ткнуть им в меня, но передумала по дороге. Потом повторила еще раз, но уже гораздо громче, практически завопила: «Ты такой же, как они все!» И побежала обратно к замку.

— Эй, так «да» или «нет»?! — крикнул я ей в спину, чтобы поддеть ее еще сильнее. Я всё так же был зол. Она развернулась на ходу, потрясла с яростью руками в воздухе, а на глазах уже виднелись слезы, потом побежала дальше.

Да, вот так это и произошло. Вроде бы, ну, подумаешь, что такого, поссорились и ладно. Но из-за этой ссоры всё и случилось. То, что я хочу рассказать.

На следующий день я ходил и наслаждался. Свобода! Никто больше не жужжит над ухом, никто больше не пилит, не заставляет учить уроки, не нудит и не напоминает о дисциплине. Это было такое облегчение, как будто я был на каникулах, даже учеба сразу стала легче. На счет Гермионы я не волновался — был уверен, что она подуется денек-другой и сама первая ко мне подойдет. Ну, потому что я же практически ни в чем не был виноват — подумаешь, повторил за всеми глупые слухи! Это же только потому, что она и правда вдохнуть мне свободно не давала. Должна же она, наконец, была понять, что я не собираюсь становиться таким же зубрилой и «правильным мальчиком», как она.

На второй день я всё еще продолжал наслаждаться, но стал потихоньку беспокоиться, почему же она всё-таки ко мне не подходит. Да еще и все остальные, как только увидели нашу с ней ссору, тут же принялись ее со всех сторон клевать почище того, как было в те времена, когда мы с ней еще не подружились. Она держалась, но глаза у нее частенько были красные. Видно убегала куда-то плакать, может, опять в туалет, а может, в библиотеку за книжные полки.