Дракона Малфой и черный префект

Дальше Дракона уже не стала слушать, отправилась прямиком к потайному ходу. Можно было, конечно, выбраться и через ворота, раз уж она префект, но это было бы слишком явно. Раз у мамы Люцианы случилось что-то важное и срочное, то чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше. Пробираясь по подземному ходу, Дракона не могла не думать об услышанном и качала головой. Получается, Грейнджер пытался добраться до нее еще три года назад? Представив Германа огромным черным котом, Дракона фыркнула и ускорила шаг.

Публика у Альберты Дамблдор, сестры Альбины и владелицы трактира «Поросячий хвостик», собиралась, мягко говоря, не приличествующая юной девушке. Взгляды, которые посетители кидали на Дракону, заставили ее покраснеть и опустить голову. Она, конечно, мечтала о мужском внимании, но, видит Морган, не о таком, совсем не о таком. Как будто полный трактир Германов собрался!

— Третий номер, — буркнула Альберта с высоты, не прекращая протирать кружки.

Сестры Дамблдор были высокими, их имена начинались на «Аль», и на этом сходство между ними заканчивалось. Тем не менее Дракону посетила неприятная мысль: а что, если Альберта расскажет Альбине об этом вот визите? Меньше всего Драконе хотелось, чтобы ее воспринимали как хулиганку и нарушительницу правил, как… как… Грейнджера в юбке!

Своими опасениями Дракона сразу же, едва переступила порог номера, поделилась с мамой.

— Ничего страшного, — устало отмахнулась Люциана, — Альберта и Альбина практически не разговаривают, поэтому я и выбрала «Хвостик», собственно.

Под глазами Люцианы были темные круги, всегда роскошная и тщательно уложенная прическа находилась в беспорядке, а неизменно выглаженная мантия висела складками. Если у Драконы и оставались какие-то сомнения, что случилось нечто страшное, то вид Люцианы служил лучшим тому доказательством.

— У них был брат, Арин, — продолжала говорить Люциана, глядя куда-то в окно, — но он погиб во время ссоры Альбины, Альберты и Гленны Гриндевальд. С тех пор сестры Дамблдор не особо ладят друг с другом, каждая обвиняет другую в гибели брата и развале семьи.

Она замолчала и повернулась к Драконе, лицо ее побелело еще сильнее.

— Об этом я и хотела поговорить с тобой, Дракона. О семье.

— Я знаю, что папа погиб, и если… когда… в общем, я его одобряю!

— Кого?

— Того, кого ты себе выбрала! Ты же нашла мне нового… папу? — скорость произнесения и голос Драконы затихали, она уже поняла, что где-то ошиблась, но остановиться не могла.

— Не я, не нашла и не нового, — вздохнула Люциана, покачав головой. — Садись, Дракона, чары я на стены уже наложила, так что можно говорить, не боясь, что нас подслушают.

— Так что случилось?

— Темная Леди и ее Вышивальщицы теперь живут у нас в Малфой-мэноре, — мертвенным, безжизненным голосом сказала Люциана.

Она отдернула мантию и продемонстрировала метку, которую Дракона видела неоднократно. Только вот теперь спицы, протыкающие череп, были ярко-черными и слегка подергивались, словно пытались вязать.

— Темная Леди была так любезна, — Люциана опустила голову и говорила без эмоций и оттенков в голосе, — что выбрала наш скромный дом. В награду она пообещала вернуть мне мужа, а тебе отца, Нарцисса Блэка.

Вот здесь Дракона точно бы упала, если бы, как прилежная девочка, не села заранее, следуя указанию мамы. Кто спорит, Темная Леди — величайшая волшебница… после Альбины Дамблдор, но воскрешение людей?

— Как-то это… чересчур, — деревянным голосом сказала Дракона.

— Что?

— Оживлять людей.

— Оживлять? — Люциана нахмурилась, выходя из мертвенного состояния, и тут же совершенно неприлично стукнула себя по лбу. — Забыла! Извини меня, Дракона, но твой отец вовсе не умер.

— Не умер, — повторила Дракона все тем же деревянным голосом.

— Он сидел в Азкабане, точнее говоря, и сейчас сидит, но Темная Леди его освободит.

— Освободит.

— Конечно, ей нужны преданные сторонники, это раз, и она обещала, это два, — Люциана не то чтобы оживилась, но вышла из состояния ступора, тогда как Дракона, наоборот, погружалась в него все сильнее. — Я не рассказывала тебе этого, но нас не зря называли Вышивальщицами, и метка на наших руках исполнена глубокого смысла. Мы прядем, как древние Мойры, нить судьбы, вяжем жизнь окружающих и решаем, восторжествует смерть или нет. Во всяком случае, принимая метку, мы в это верили.

— А сейчас, — Дракона облизнула губы, — сейчас ты в это веришь, мама?

— Сейчас это уже неважно, — вздохнула Люциана, — потому что Метка — это на всю жизнь.

— Как на всю жизнь? Это магия, а любую магию можно отменить! — возмутилась Дракона.

— Прошлое не изменить, мертвых не воскресить, Аваду не пережить, — завела привычную мантру Люциана и тут же осеклась.

— Ага!