Граф Норт-Айлэнд

Ребенок, да, обязательно нужен будет ребенок. Сын! Продолжатель рода Поттеров, с ребенком Лили уже никуда не денется, и купить какой-нибудь мэнор на западе, в глуши, как можно дальше от Лондона, точно. Убрать с дороги всех, кто мешает: Темного Лорда, Дамблдора, всех!

Главное теперь, чтобы Блэка не отпустили.

— Но послушайте, я невиновен, — хрипло и устало повторял Сириус. — Я не знаю, откуда взялись все эти артефакты и письма.

— Написанные твоим почерком, созданные с использованием твоей палочки, — хохотнул аврор. — Ну да, дай угадаю, злобные враги заколдовали тебя могучим Империо, а ты весь такой в белом и вообще невиновен?

— Ну да, я невиновен.

Сириус сидел в зачарованной комнате, перед специальным камином, ожидая отправки в Азкабан. Его конвоир откровенно развлекался и издевался, но что оставалось делать Блэку? Его даже не стали слушать! Вдалеке хлопнула дверь, мелькнула знакомая мантия, и Сириус закричал:

— Мистер Крауч! Я невиновен, вы же знаете об этом!

Крауч остановился, и у Сириуса мелькнула надежда. А вдруг?

— Пособникам Темного Лорда не место среди нас! — прорычал Барти. — Я посажу в Азкабан любого, даже собственного сына, запомните это, мистер Блэк!

— Но я…

— Можете подавать жалобы дементорам!

С этими словами Барти Крауч — старший удалился, а Сириус окончательно пал духом. Он плохо помнил, как его вели через камин, а потом по холодным коридорам Азкабана, и пришел в себя, только когда за ним захлопнулась решетка двери, ведущей в камеру.

— Я невиновен, слышите это! — взвыл Сириус, тряся решетку.

Ответом ему стал вой дементоров, хохот сошедших с ума, выкрики других заключенных, бессвязные и тоже уверяющие в собственной невиновности. Сириус, внезапно обессилев, рухнул на пол и привалился к холодной каменной стене. Камера два на три, скорее каменный гроб с маленьким окошком под потолком — теперь ей предстояло стать его пожизненным жильем.

Глава 3

Шли дни, недели, месяцы, Сириус и сам не знал, сколько уже минуло времени. Вначале он еще пытался отмечать что-то на стенах камеры, делать засечки, но быстро бросил. Гневался, орал, кидался на решетку, потом умолял, кричал, взывал к милосердию, потом впал в апатию. Дементорам не реагировали на его выходки; какие бы эмоции ни проявлял Сириус, они просто летали в коридорах, навевая холод и тоску. Будь тюремщиками люди, их еще можно было бы спросить, какой сегодня день, но дементоры не реагировали на слова заключенных. Как Сириуса, так и остальных преступников — убийц, Пожирателей Смерти и прочих, приговоренных к пожизненному заключению в Азкабане. Еда доставлялась магически, если, конечно, это безвкусное нечто можно было именовать едой.

Даже год заключения в этой страшной тюрьме был почти что равен смертному приговору, как раз из-за воздействия дементоров, но Сириусу было все равно. День за днем он сидел, привалившись к стене, глядя в окно под потолком, через которое виднелся крошечный кусочек неба. Мысли текли вялые, даже тоска и отчаяние воспринимались приглушенно, блекло.

Помогало перекидывание в собаку, тогда дементоры почти не ощущались, но решетка на двери и окне была слишком прочной, слишком узкой, протиснуться не удавалось, а со временем Сириуса просто поглотило равнодушие. Зачем перекидываться, к чему это все? Все тщетно, все умрут. И так вот он и сидел день за днем в полной прострации. В каком-то смысле она даже сыграла положительную роль: соображай и чувствуй Сириус полноценно, точно попробовал бы покончить с собой. Все лучше, чем вести жизнь апатичного овоща, мякоть которого неспешно высасывают дементоры.

Жизнь уже угасала в нем, когда в камере неожиданно появился призрак пожилого мужчины. Сириус вначале даже решил, что у него галлюцинации и ему мерещится, или просто сознание искажает вид залетевшего в камеру дементора. Однако призрак и не подумал исчезать или нападать, вместо этого он огладил пышную (хоть и короткую) бороду и сказал приятным баритоном:

— Кажется, я ошибся камерой.

После чего вылетел сквозь стену. Сириус уже закрыл было обратно глаза, но тут призрак вернулся, вылетев уже из другой стены.

— Гм, нет, нет, не ошибся, — сообщил он озадаченно. — Но где же мой друг Джереми?

— Какой Джереми? — вяло спросил Сириус. — Тут только я.

В нем всколыхнулась тень былого чувства, возмущения, что ли? Хотя с чего бы это Сириуса волновали слова призрака?

— Но постойте, ведь еще вчера… или не вчера? — призрак потер лысеющий лоб и снова вылетел в стену.

Вернуться в привычное забытье не получалось, и Сириус, выдохнув, все же сумел сесть и привалиться к стене. Тело стонало и намекало, что Блэк вообще-то помирать собирался, к чему эти трепыхания и боль?

— Гм-м, ну надо же, кто бы мог подумать, — в этот раз призрак появился из пола и вид имел крайне озадаченный.