Фандом: Гарри Поттер. Найдены два трупа, и скорее всего, это жертвы оборотней. У Министра Магии Кингсли Шеклболта есть серьезный повод поручить расследование аврору Уизли.
Добавить в моё избранное
63 мин, 38 сек 8458
Рон Уизли готов был признать, что Министр из Кингсли Шеклболта получился так себе, не очень.
Джордж говорил об этом давно и не скрываясь: мир после войны оказался совсем не таким, каким он ожидал, а Рон соглашался, что Джордж заплатил за победу слишком высокую цену и имел полное право на разочарование в любой политике Министерства. Сейчас же, если бы Джордж был рядом, Рон обязательно поставил бы пару сиклей на то, как еще извернется Кингсли Шеклболт. Но Джорджа рядом не было, а Кингсли смотрел так, как будто Рон должен был взять и спасти мир.
— Твой отец — настоящий эксперт по магглам, — сказал Кингсли.
«Последнее время он выясняет, зачем нужен удлинитель, — подумал Рон, — и вроде бы магглы не сушат на нем нижнее белье».
— Твоя жена — магглорожденная.
«А вот это вообще не твое дело», — заметил Рон про себя. Вслух же он спросил:
— Почему не Гарри? — и добавил: — Сэр. — Просто на всякий случай. Беседа шла вполне деловая, а у этих стен наверняка имелись уши. Хорошо, если только министерские.
— Гарри был бы лучшей кандидатурой… — нехотя признал Кингсли.
«Мальчик, которого уже ничем не добить», — констатировал Рон.
— … Но я не могу доверять в этом деле Гарри, Рон. Прости, что вынужден говорить тебе это.
Кингсли Шеклболт, что называется, «плыл» и на глазах терял лицо. Рон не сомневался, что при желании его аргументы разбил бы в пух и прах даже Гойл, причем без особого напряга. Вторая война выбила из-под ног волшебников Статут Секретности с непередаваемой легкостью, а магглы восприняли соседство с людьми, способными превращаться в животных и аппарировать, с обидным равнодушием.
Рон однажды подслушал в кафе разговор.
— И вот, представь, — говорил своему увлеченно жующему коллеге какой-то маггл в костюме и галстуке, — он останавливается прямо перед мной. Смотрит, как на пустое место, а потом распахивает плащ. И достает оттуда сову! Настоящую сову, Фрэнк, представляешь? Вытягивает руку, сова улетает, а этот придурок заматывается в плащ и исчезает.
Фрэнк кивал головой и лопал. Трудно было сказать, верит он в подобное или нет.
— Вот и думай, — печально сказал первый маггл, — то ли это был Копперфилд, то ли наркоман какой-то. То ли я наркоман, — вздохнул он.
Дома Рон уточнил у Гермионы, что такое «наркоман», и после получасовой лекции убедился, что магглы должного уважения к волшебникам не проявляют. Потом, вспомнив уроки Зельеварения, он решил, что что-то в сравнении этого маггла есть…
Кингсли Шеклболт не говорил о наркоманах, но разговор касался магглов напрямую.
— Рон. — Он потер руки, поправил мантию. Министр Магии волновался, и это само по себе выглядело забавно и непрофессионально. — Если бы не Гарри, Малфои сидели бы сейчас в Азкабане. Оба.
Рон не мог отрицать, что такой вариант лично его бы устроил. Несмотря на то, что прошло уже столько лет, кулаки его все равно сжимались, стоило ему увидеть шрам на руке Гермионы.
После того, как Гермиона познакомила Рона с родителями, она привела его к себе в дом и показала фотографии своих дедушек, рассказав о другой войне. О том, как она начиналась, как шла, и о том, что до сих пор магглы находят и привлекают к суду нацистских преступников. Что в далекой и жаркой стране есть музей памяти, где, не смолкая ни на секунду, звучат имена погибших.
Они ездили в Кэйпел Ле Ферн недалеко от Фолкстона, и там, глядя на мемориальные гранитные плиты, Рон понял: магический мир сам угрожал себе катастрофой. Он никому об этом не сказал, но он зауважал не только Фаджа или Скримджера — даже Тикнесса. Один их неверный шаг, одно необдуманное, неосторожное слово, и Магическая Британия перестала бы существовать.
Магглы помнили свое прошлое и умели извлекать из него урок, маги старались сделать вид, что ничего не случилось и жизнь продолжается, как ни в чем не бывало.
— … Не знаю, как он отреагирует, и, увы, не могу на это повлиять. Ты можешь посчитать, что я боюсь, ты будешь прав. Политика, Рон, — не то, чем я хотел бы заниматься, но мне не предоставили выбора. Я не прошу тебя как аврора — я прошу тебя как человека, который будет объективен. Как собственного друга. Как того, чьи одноклассники погибли от рук Пожирателей Смерти.
Рон тряхнул головой.
— Хотите сказать, сэр, что вы опасаетесь — Гарри снова даст поблажку бывшему Пожирателю. Так? Найдет причину, повод, оправдание, которые вы не знаете, и выскажет его далеко не в закрытом кругу? И как Министр вы не сможете пойти против общественного мнения, сформированного словами Героя?
Кингсли удивленно уставился на него, потом словно очнулся, хмыкнул и сел, рукой указал на кресло, приглашая сесть и Рона. Тот снова тряхнул головой в знак отказа.
— Не надо таких формальностей, Рон, прошу. Мы говорим как друзья… я надеюсь. — Он еще раз хмыкнул.
Джордж говорил об этом давно и не скрываясь: мир после войны оказался совсем не таким, каким он ожидал, а Рон соглашался, что Джордж заплатил за победу слишком высокую цену и имел полное право на разочарование в любой политике Министерства. Сейчас же, если бы Джордж был рядом, Рон обязательно поставил бы пару сиклей на то, как еще извернется Кингсли Шеклболт. Но Джорджа рядом не было, а Кингсли смотрел так, как будто Рон должен был взять и спасти мир.
— Твой отец — настоящий эксперт по магглам, — сказал Кингсли.
«Последнее время он выясняет, зачем нужен удлинитель, — подумал Рон, — и вроде бы магглы не сушат на нем нижнее белье».
— Твоя жена — магглорожденная.
«А вот это вообще не твое дело», — заметил Рон про себя. Вслух же он спросил:
— Почему не Гарри? — и добавил: — Сэр. — Просто на всякий случай. Беседа шла вполне деловая, а у этих стен наверняка имелись уши. Хорошо, если только министерские.
— Гарри был бы лучшей кандидатурой… — нехотя признал Кингсли.
«Мальчик, которого уже ничем не добить», — констатировал Рон.
— … Но я не могу доверять в этом деле Гарри, Рон. Прости, что вынужден говорить тебе это.
Кингсли Шеклболт, что называется, «плыл» и на глазах терял лицо. Рон не сомневался, что при желании его аргументы разбил бы в пух и прах даже Гойл, причем без особого напряга. Вторая война выбила из-под ног волшебников Статут Секретности с непередаваемой легкостью, а магглы восприняли соседство с людьми, способными превращаться в животных и аппарировать, с обидным равнодушием.
Рон однажды подслушал в кафе разговор.
— И вот, представь, — говорил своему увлеченно жующему коллеге какой-то маггл в костюме и галстуке, — он останавливается прямо перед мной. Смотрит, как на пустое место, а потом распахивает плащ. И достает оттуда сову! Настоящую сову, Фрэнк, представляешь? Вытягивает руку, сова улетает, а этот придурок заматывается в плащ и исчезает.
Фрэнк кивал головой и лопал. Трудно было сказать, верит он в подобное или нет.
— Вот и думай, — печально сказал первый маггл, — то ли это был Копперфилд, то ли наркоман какой-то. То ли я наркоман, — вздохнул он.
Дома Рон уточнил у Гермионы, что такое «наркоман», и после получасовой лекции убедился, что магглы должного уважения к волшебникам не проявляют. Потом, вспомнив уроки Зельеварения, он решил, что что-то в сравнении этого маггла есть…
Кингсли Шеклболт не говорил о наркоманах, но разговор касался магглов напрямую.
— Рон. — Он потер руки, поправил мантию. Министр Магии волновался, и это само по себе выглядело забавно и непрофессионально. — Если бы не Гарри, Малфои сидели бы сейчас в Азкабане. Оба.
Рон не мог отрицать, что такой вариант лично его бы устроил. Несмотря на то, что прошло уже столько лет, кулаки его все равно сжимались, стоило ему увидеть шрам на руке Гермионы.
После того, как Гермиона познакомила Рона с родителями, она привела его к себе в дом и показала фотографии своих дедушек, рассказав о другой войне. О том, как она начиналась, как шла, и о том, что до сих пор магглы находят и привлекают к суду нацистских преступников. Что в далекой и жаркой стране есть музей памяти, где, не смолкая ни на секунду, звучат имена погибших.
Они ездили в Кэйпел Ле Ферн недалеко от Фолкстона, и там, глядя на мемориальные гранитные плиты, Рон понял: магический мир сам угрожал себе катастрофой. Он никому об этом не сказал, но он зауважал не только Фаджа или Скримджера — даже Тикнесса. Один их неверный шаг, одно необдуманное, неосторожное слово, и Магическая Британия перестала бы существовать.
Магглы помнили свое прошлое и умели извлекать из него урок, маги старались сделать вид, что ничего не случилось и жизнь продолжается, как ни в чем не бывало.
— … Не знаю, как он отреагирует, и, увы, не могу на это повлиять. Ты можешь посчитать, что я боюсь, ты будешь прав. Политика, Рон, — не то, чем я хотел бы заниматься, но мне не предоставили выбора. Я не прошу тебя как аврора — я прошу тебя как человека, который будет объективен. Как собственного друга. Как того, чьи одноклассники погибли от рук Пожирателей Смерти.
Рон тряхнул головой.
— Хотите сказать, сэр, что вы опасаетесь — Гарри снова даст поблажку бывшему Пожирателю. Так? Найдет причину, повод, оправдание, которые вы не знаете, и выскажет его далеко не в закрытом кругу? И как Министр вы не сможете пойти против общественного мнения, сформированного словами Героя?
Кингсли удивленно уставился на него, потом словно очнулся, хмыкнул и сел, рукой указал на кресло, приглашая сесть и Рона. Тот снова тряхнул головой в знак отказа.
— Не надо таких формальностей, Рон, прошу. Мы говорим как друзья… я надеюсь. — Он еще раз хмыкнул.
