Фандом: Naruto. Какаши клялся, что не позволит своим друзьям умирать. Но после войны слишком много дел. И смотреть в глаза своей клятве страшно.
Добавить в моё избранное
3 мин, 4 сек 513
— Я рад,… что у тебя еще остались силы сопротивляться.
Из неплотно завинченного крана текло. Свербило, звенело в мозгу; каплило и не водой будто — свинцом, не меньше, — разбивалось о водосток.
Чуть было не упустил момент — Тензо рванулся из захвата вбок, изгибаясь на кафеле и выдавливая из груди протяжный, сдавленный плачущий вой. Какаши налег сильнее. Насколько смог, ладонь, пережавшую чужие ледяные запястья, начинало саднить, да и ноги скользили. Не упереться.
Он уже чувствовал тонкую пленку подсохшей крови.
Тензо расшиб ему бровь.
Тензо…
… тяжелыми толчками отхаркивал воздух, исходя болезненным жаром, смежая воспаленные веки на белый свет с потолка. Словно снова вернулся тот день, когда он смог наконец очнуться от комы.
Еще рывок, и еще; свинец все капал и капал. Острый сгиб локтя в затылок, в безжалостном отчаянии, сводящем гортань не хуже алкоголя, вблизи чувствовавшегося от Тензо столь сильно. Какаши ведь даже не знал; помнил только, что тот день, когда он бился в его палату, едва соображая от звенящего в ушах страха, пах также: спиртом и хлором.
Медики были прокляты в бреду повторять «Не волнуйтесь». Тяжелое состояние, нужно время, нет, вам туда нельзя,
неволнуйтесьневолнуйтесьневолнуйтесь
Они не могли ему помочь. Лечение чакрой его чуть не убило.
Какаши держал тогда едва теплую руку, пальцы, накрывал осторожно, стараясь не касаться бинтов и не понимая, в какой момент пропустил начало кошмара, в котором Тензо слабо корябал ему в ладонь молчаливые тире и точки, складывая прикосновения в признание:
«Я вас едва слышу»… — Он оглох на левое ухо.
Какаши ссылался на дела, чтобы не приходить.
Сложенный щепотью кулак должен был раздробить ему височную кость. Какаши буквально в последний момент дернулся в сторону — Тензо промахнулся, оставив на стене три багровых мазка с лоскутками содранной кожи, и попытался вырвать руку из хватки.
— Нет, только не снова!
Блуждающий взгляд вдруг изменился, остекленев, подернувшись пеленой какого-то агонического ужаса. Во второй раз Какаши ударил в ответ. Сцепились; замерев на мгновение, успевая лишь выдохнуть друг другу жаром в лицо, синхронно, как по команде, чтобы сорваться. Бить и цепляться, друг за друга, за стены и косяки, толкая и сталкиваясь плечами, коленями и взмокшими горячими лбами.
Все это время Тензо лгал ему в лицо. Среди ударов ни слова, ни голоса. Как он посмел говорить ему, что все хорошо, — ногти, казалось, входили под кожу, — как?!
Тензо молчал, со стуком влетая пятками в порог ванной комнаты.
Какаши искренне верил, что с ним все действительно было в порядке. Не хотелось думать иначе, просто не хотелось. Даже через месяц он был все еще крайне вял и бледен и постоянно температурил, сжимаясь от любого сквозняка, задумчиво перебирал пальцами пожухшие волосы. Но улыбался, по обыкновению, когда семпай находил минутку его навестить.
Он даже смирился с необратимостью своей глухоты, хотя первое время еще стыдливо прикрывал слуховой аппарат ладонью. Жест стеснительности, в такие моменты он снова был похож на себя. Только глаза были другие. Погасшие.
Такими же погасшими глазами с лопнувшими капиллярами Тензо смотрел на него сегодня, когда Какаши, зайдя без предупреждения, застал его, качающего в дрожащих пальцах полупустой стакан.
Он удержался, чтобы от злости не вздернуть кохая из-за стола за шиворот сползшей с одного плеча майки. Вместо этого грубо поднял за локоть и вытащил в коридор.
Этого можно было избежать.
— Я сейчас отпущу тебя.
Тензо тяжело и сухо закашлял, содрогаясь всем телом.
Какаши медленно ослаблял хватку.
Убрав руки, переступил на коленях по полу, поднимая и усаживая его спиной к бортику ванны.
— Семпай, — Тензо поднял на него бесцветные измученные глаза.
Не вставая, Какаши включил кран и сунул руку под холодную проточную воду. Осторожно умыл его раскаленный лоб и щеки, проговорил тихо:
— Ты весь горишь.
— Простите… Пожалуйста…
— Ты тоже — меня.
Какаши ощупал пальцами свою бровь и снова опустил руку в раковину.
За шумом воды едва разобрал скорбное «Я не на вас»…, но только помотал головою:
«А жаль».
Из неплотно завинченного крана текло. Свербило, звенело в мозгу; каплило и не водой будто — свинцом, не меньше, — разбивалось о водосток.
Чуть было не упустил момент — Тензо рванулся из захвата вбок, изгибаясь на кафеле и выдавливая из груди протяжный, сдавленный плачущий вой. Какаши налег сильнее. Насколько смог, ладонь, пережавшую чужие ледяные запястья, начинало саднить, да и ноги скользили. Не упереться.
Он уже чувствовал тонкую пленку подсохшей крови.
Тензо расшиб ему бровь.
Тензо…
… тяжелыми толчками отхаркивал воздух, исходя болезненным жаром, смежая воспаленные веки на белый свет с потолка. Словно снова вернулся тот день, когда он смог наконец очнуться от комы.
Еще рывок, и еще; свинец все капал и капал. Острый сгиб локтя в затылок, в безжалостном отчаянии, сводящем гортань не хуже алкоголя, вблизи чувствовавшегося от Тензо столь сильно. Какаши ведь даже не знал; помнил только, что тот день, когда он бился в его палату, едва соображая от звенящего в ушах страха, пах также: спиртом и хлором.
Медики были прокляты в бреду повторять «Не волнуйтесь». Тяжелое состояние, нужно время, нет, вам туда нельзя,
неволнуйтесьневолнуйтесьневолнуйтесь
Они не могли ему помочь. Лечение чакрой его чуть не убило.
Какаши держал тогда едва теплую руку, пальцы, накрывал осторожно, стараясь не касаться бинтов и не понимая, в какой момент пропустил начало кошмара, в котором Тензо слабо корябал ему в ладонь молчаливые тире и точки, складывая прикосновения в признание:
«Я вас едва слышу»… — Он оглох на левое ухо.
Какаши ссылался на дела, чтобы не приходить.
Сложенный щепотью кулак должен был раздробить ему височную кость. Какаши буквально в последний момент дернулся в сторону — Тензо промахнулся, оставив на стене три багровых мазка с лоскутками содранной кожи, и попытался вырвать руку из хватки.
— Нет, только не снова!
Блуждающий взгляд вдруг изменился, остекленев, подернувшись пеленой какого-то агонического ужаса. Во второй раз Какаши ударил в ответ. Сцепились; замерев на мгновение, успевая лишь выдохнуть друг другу жаром в лицо, синхронно, как по команде, чтобы сорваться. Бить и цепляться, друг за друга, за стены и косяки, толкая и сталкиваясь плечами, коленями и взмокшими горячими лбами.
Все это время Тензо лгал ему в лицо. Среди ударов ни слова, ни голоса. Как он посмел говорить ему, что все хорошо, — ногти, казалось, входили под кожу, — как?!
Тензо молчал, со стуком влетая пятками в порог ванной комнаты.
Какаши искренне верил, что с ним все действительно было в порядке. Не хотелось думать иначе, просто не хотелось. Даже через месяц он был все еще крайне вял и бледен и постоянно температурил, сжимаясь от любого сквозняка, задумчиво перебирал пальцами пожухшие волосы. Но улыбался, по обыкновению, когда семпай находил минутку его навестить.
Он даже смирился с необратимостью своей глухоты, хотя первое время еще стыдливо прикрывал слуховой аппарат ладонью. Жест стеснительности, в такие моменты он снова был похож на себя. Только глаза были другие. Погасшие.
Такими же погасшими глазами с лопнувшими капиллярами Тензо смотрел на него сегодня, когда Какаши, зайдя без предупреждения, застал его, качающего в дрожащих пальцах полупустой стакан.
Он удержался, чтобы от злости не вздернуть кохая из-за стола за шиворот сползшей с одного плеча майки. Вместо этого грубо поднял за локоть и вытащил в коридор.
Этого можно было избежать.
— Я сейчас отпущу тебя.
Тензо тяжело и сухо закашлял, содрогаясь всем телом.
Какаши медленно ослаблял хватку.
Убрав руки, переступил на коленях по полу, поднимая и усаживая его спиной к бортику ванны.
— Семпай, — Тензо поднял на него бесцветные измученные глаза.
Не вставая, Какаши включил кран и сунул руку под холодную проточную воду. Осторожно умыл его раскаленный лоб и щеки, проговорил тихо:
— Ты весь горишь.
— Простите… Пожалуйста…
— Ты тоже — меня.
Какаши ощупал пальцами свою бровь и снова опустил руку в раковину.
За шумом воды едва разобрал скорбное «Я не на вас»…, но только помотал головою:
«А жаль».
