Фандом: Гарри Поттер. Сиквел к фанфику «Новый парфюм Гарри Поттера». Драко Малфою по-прежнему снятся сны, и они далеко не безоблачны… Второй фанфик из цикла «Сны».
Добавить в моё избранное
27 мин, 44 сек 11694
Малфоевское напряжение выдают только подрагивающие пальцы рук, но с этим он уже почти научился справляться, куда хуже дело обстоит с попытками не моргать. Когда Драко надолго закрывает глаза, на внутренней стороне век, словно негативы маггловских фотографий, проступают фрагменты его недавних кошмаров. Поэтому он старается моргать как можно реже, с самым сосредоточенным видом выпивает две чашки горячего и ароматного напитка, который скоро, кажется, просто возненавидит, а на третьей чашке ломается, сутулится, утыкается головой в столешницу и тихо скулит, обхватив руками худые плечи.
— Это просто кошмар, просто кошмар, Драко! — бормочет он сам себе вполголоса, из последних сил удерживаясь от того, чтобы не начать долбиться башкой в стол, как распоследний домовой эльф. — Все давно прошло, все закончилось, все хорошо, все хорошо, Поттер жив…
— Да жив я, жив, — раздается хрипловатый спросонья поттеровский голос над ухом, и его теплые ладони успокаивающе накрывают малфоевские руки с побелевшими от напряжения костяшками пальцев. Драко вскидывает голову и смотрит на Гарри — в дурацкой пижаме, разрисованной розовыми слониками, идиотских круглых очках и с привычным вороньим гнездом на голове.
— Поттер? — неверяще выдыхает Малфой.
— Нет, это не я, это тень отца Гамлета, — ворчит Поттер, и Драко несколько мгновений соображает, кто такой Гамлет, и какое отношение к тени гамлетовского отца имеет это растрепанное чудовище, так неожиданно материализовавшееся возле кухонного стола.
Сообразив, что это Поттер пытается таким образом шутить, Драко растягивает губы в подобии улыбки, зачем-то спрашивает очевидное:
— Ты не спишь? — и выравнивает спину, чтобы не дай Мерлин не продлить минуту слабости дольше, чем положено. Кем положено, он и сам толком не знает, но умение «держать спину» и «делать лицо» въелось в узкие поры бледной кожи намертво. Впрочем, Малфои и после смерти умеют скрывать свои слабости, и даже в роскошных гробах из красного дерева лежат обычно с выражением царственной скуки на лицах, нисколько не уродующим их прекрасные аристократические черты.
Гарри любуется мгновенной метаморфозой, произошедшей с Малфоем, и шумно вздыхает. Этот вздох может означать что угодно — от «А никто и не обещал, что будет легко» до «Как же ты меня достал, Драко», или даже «О, Мерлин и Моргана, как хочется спать!». Но вслух Поттер ничего не произносит, кладет свою волшебную палочку на стол, рядом с кофейной чашкой, и озирается вокруг в поисках предмета, на который можно было бы присесть. Обнаружив тяжелый дубовый стул с резной спинкой, он подволакивает его поближе к молчаливо наблюдающему за этой возней Малфою, и, наконец, усаживается так, что его обтянутые пижамным шелком колени упираются прямо в острые, прикрытые полой халата, коленки Драко. Малфоевская паника отступает, весело помахав рукой на прощанье: «До следующей ночи, Дрей!», и на языке крутится что-то язвительное в поттеровский адрес, но тут Гарри немного наклоняется вперед, и его руки снова соприкасаются с руками Малфоя. В этом прикосновении столько тепла, и поддержки, и нежности, и еще боггарт знает чего — и ехидная реплика умирает, так и не родившись.
— Нам нужно серьезно поговорить, — говорит Поттер, и его лицо приобретает соответствующее выражение. Даже розовые слоники на бледно-сиреневой пижаме выглядят не настолько идиотскими как раньше.
— Это действительно серьезно, — продолжает Гарри. — Разве ты сам не ощущаешь, как далеко это все зашло? Твои кошмарные сны, они изматывают тебя… Серьезно, Драко…
Драко не выдерживает:
— Ты знаешь еще какие-нибудь слова, кроме «серьезно», Поттер?
— Да, — говорит Поттер. — Нет. Не знаю. Я просто беспокоюсь за тебя, Малфой…
— За Уизли своих беспокойся, — передергивает плечами Драко и встает с места, безжалостно лишая свои руки и колени точек соприкосновения с аналогичными частями тела Гарри Поттера.
— Причем здесь Уизли? — недоумевает Гарри и тоже поднимается. Теперь они оба стоят друг напротив друга, обмениваясь быстрыми репликами, словно жалящими ударами в фехтовальной дуэли.
— Почему я должен беспокоиться об Уизли? Разве это они вскакивают с постели с дикими воплями?
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, Поттер! Какие еще дикие вопли?
— Действительно, какие! Сколько Заглушающих ты наложил на свою комнату, Драко?
— Я не вопил, Гарри.
— Хорошо, ты не вопил. Ты орал.
— И не орал. Малфои не орут… по пустякам.
— Ага, им запрещает это делать фамильный кодекс. Ладно, предположим, на этот раз ты не орал.
— Что значит «на этот раз»? Звучит так, как будто кошмары снятся мне каждую ночь!
— Ну, хорошо, не каждую. На этой неделе — всего лишь третья ночь подряд.
— У всех людей бывают плохие сны!
— Но не всех убивают во сне полудюжиной разных способов.
— Это просто кошмар, просто кошмар, Драко! — бормочет он сам себе вполголоса, из последних сил удерживаясь от того, чтобы не начать долбиться башкой в стол, как распоследний домовой эльф. — Все давно прошло, все закончилось, все хорошо, все хорошо, Поттер жив…
— Да жив я, жив, — раздается хрипловатый спросонья поттеровский голос над ухом, и его теплые ладони успокаивающе накрывают малфоевские руки с побелевшими от напряжения костяшками пальцев. Драко вскидывает голову и смотрит на Гарри — в дурацкой пижаме, разрисованной розовыми слониками, идиотских круглых очках и с привычным вороньим гнездом на голове.
— Поттер? — неверяще выдыхает Малфой.
— Нет, это не я, это тень отца Гамлета, — ворчит Поттер, и Драко несколько мгновений соображает, кто такой Гамлет, и какое отношение к тени гамлетовского отца имеет это растрепанное чудовище, так неожиданно материализовавшееся возле кухонного стола.
Сообразив, что это Поттер пытается таким образом шутить, Драко растягивает губы в подобии улыбки, зачем-то спрашивает очевидное:
— Ты не спишь? — и выравнивает спину, чтобы не дай Мерлин не продлить минуту слабости дольше, чем положено. Кем положено, он и сам толком не знает, но умение «держать спину» и «делать лицо» въелось в узкие поры бледной кожи намертво. Впрочем, Малфои и после смерти умеют скрывать свои слабости, и даже в роскошных гробах из красного дерева лежат обычно с выражением царственной скуки на лицах, нисколько не уродующим их прекрасные аристократические черты.
Гарри любуется мгновенной метаморфозой, произошедшей с Малфоем, и шумно вздыхает. Этот вздох может означать что угодно — от «А никто и не обещал, что будет легко» до «Как же ты меня достал, Драко», или даже «О, Мерлин и Моргана, как хочется спать!». Но вслух Поттер ничего не произносит, кладет свою волшебную палочку на стол, рядом с кофейной чашкой, и озирается вокруг в поисках предмета, на который можно было бы присесть. Обнаружив тяжелый дубовый стул с резной спинкой, он подволакивает его поближе к молчаливо наблюдающему за этой возней Малфою, и, наконец, усаживается так, что его обтянутые пижамным шелком колени упираются прямо в острые, прикрытые полой халата, коленки Драко. Малфоевская паника отступает, весело помахав рукой на прощанье: «До следующей ночи, Дрей!», и на языке крутится что-то язвительное в поттеровский адрес, но тут Гарри немного наклоняется вперед, и его руки снова соприкасаются с руками Малфоя. В этом прикосновении столько тепла, и поддержки, и нежности, и еще боггарт знает чего — и ехидная реплика умирает, так и не родившись.
— Нам нужно серьезно поговорить, — говорит Поттер, и его лицо приобретает соответствующее выражение. Даже розовые слоники на бледно-сиреневой пижаме выглядят не настолько идиотскими как раньше.
— Это действительно серьезно, — продолжает Гарри. — Разве ты сам не ощущаешь, как далеко это все зашло? Твои кошмарные сны, они изматывают тебя… Серьезно, Драко…
Драко не выдерживает:
— Ты знаешь еще какие-нибудь слова, кроме «серьезно», Поттер?
— Да, — говорит Поттер. — Нет. Не знаю. Я просто беспокоюсь за тебя, Малфой…
— За Уизли своих беспокойся, — передергивает плечами Драко и встает с места, безжалостно лишая свои руки и колени точек соприкосновения с аналогичными частями тела Гарри Поттера.
— Причем здесь Уизли? — недоумевает Гарри и тоже поднимается. Теперь они оба стоят друг напротив друга, обмениваясь быстрыми репликами, словно жалящими ударами в фехтовальной дуэли.
— Почему я должен беспокоиться об Уизли? Разве это они вскакивают с постели с дикими воплями?
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, Поттер! Какие еще дикие вопли?
— Действительно, какие! Сколько Заглушающих ты наложил на свою комнату, Драко?
— Я не вопил, Гарри.
— Хорошо, ты не вопил. Ты орал.
— И не орал. Малфои не орут… по пустякам.
— Ага, им запрещает это делать фамильный кодекс. Ладно, предположим, на этот раз ты не орал.
— Что значит «на этот раз»? Звучит так, как будто кошмары снятся мне каждую ночь!
— Ну, хорошо, не каждую. На этой неделе — всего лишь третья ночь подряд.
— У всех людей бывают плохие сны!
— Но не всех убивают во сне полудюжиной разных способов.
