В лапах страха

— Мне мама обычно читает.

— А папа?

— Бывает — и папа. Только редко очень. Он на работе постоянно занят.

— Понятно, — кивнула Лена и сделалась какой-то задумчивой.

Юрка хотел спросить про родителей Лены, но тут же вспомнил про Целовальникова-старшего и решил, что откровений на сегодня и без того предостаточно. Может как-нибудь в другой раз… или и вовсе никогда.

Лена тоже сообразила, что их вроде бы беспечный на первый взгляд разговор, так и норовит перерасти в неприятную откровенность, и тоже дала обратный ход.

— А почему именно Сверчок? — одними губами спросила она, словно опасаясь, что их кто-нибудь подслушает.

— Что — почему? — не сразу понял Юрка и получил в ответ не совсем тёплый взгляд.

— Почему тебе больше Сверчок запомнился? Ведь ты его рисуешь, а не Буратино. Буратино ведь главнее.

Юрка вздохнул — знать бы, действительно, почему!

— Не знаю, — он виновато пожал плечами; затем всё же собрался с духом и договорил: — Наверное, потому что он похож на меня.

Лена прыснула.

— Чего? — не понял Юрка.

— На тебя? Похож?! — Девочка покосилась на рисунок. — Уж скорее на Вадика — вон он, какой здоровенный!

Юрка расплылся от удовольствия: наконец-то можно посмеяться над кем-то из одногруппников, тем более, над самим Вадиком — чащё всё обстояло с точностью до наоборот.

— Нет, просто я слышал, как мама меня так называла, когда думала, что я не слышу.

— Сверчком?

Юрка замялся.

Лена молча ждала ответа на свой вопрос.

— Нет, — Юрка принялся нервно ёрзать по стулу.

— Тогда как же?

— Она меня почему-то насекомым называет, — выдавил из себя Юрка. — А ведь Сверчок — это насекомое. К тому же он хороший, постоянно что-нибудь придумывает или просто рассказывает, почему надо делать так, а не вот так.

Лена слушала с широко раскрытыми глазами, в которых ясно отражалось непонимание.

Юрка внезапно замолчал. Замер. Уставился в ответ на Лену.

— Ничего себе… — прошептала девочка.

— Это ещё что! — продолжил Юрка. — Сестра вообще СПИНОГРЫЗОМ называет!

— Кем-кем? А это кто такой?

Юрка пожал плечами.

— Я думал, что ты хотя бы знаешь, — растянуто произнёс он. — Или твой папа. Ведь он много чего знает из этой его школы.

Лена недовольно поморщилась, махнула рукой.

— Нет, про этого твоего спиногрыза он никогда ничего не говорил — иначе я бы запомнила, — девочка неожиданно поёжилась, медленно обернулась, словно желая убедиться, что за её спиной не притаилось что-то страшное.

Юрка вздохнул.

— Жаль… Увидеть бы его хоть одним глазком.

— А я, вот — сроду не хочу! Наверняка какая-нибудь бяка страшная!

— Почему сразу бяка? Ведь меня так сестра называет, а я ей не чужой.

— Так ведь сам говорил, что она охотится на тебя. Разве нет? — Лена не утерпела и обернулась снова; сзади и на сей раз ничего не оказалось, девочка облегчённо выдохнула. — Я знаю, как тебе помочь, — зашептала она.

Юрка насторожился.

— Тебе нужна волшебная палочка!

ВЕЧЕРОМ.

Светка отсидела последнюю пару и засобиралась домой. Нужно было поскорее зайти за Юркой, а то предки и без того уже начали волноваться: Глеб звонил во время урока, но она не смогла ответить. Химичка, Валентина Ивановна, была консерватором до мозга костей и проделать на уроке что-то своенравное — как то болтать под партой по телефону — нечего было даже и пытаться. Обычно учительница просто отбирала сотовый, прятала в лаборантской и незамедлительно вызывала в школу родителей. Отдавала лично в руки, попутно делясь другими подмеченными грешками. Светка знала, что за ней ничего не водится, однако здравый рассудок подсказывал, что лучше не испытывать лишний раз судьбу. И без того всё шатко и валко. Да и химичка может пойти на принцип, припомнив что-нибудь из другой жизни… В смысле, раскопать прошлогодний скелет.

Глубоко в душе Светка понимала, что подобное притеснение прав необходимо: иначе с их поколением просто не совладать. Компромиссы почему-то не находились, амбиции постоянно росли, а чувство меры и вовсе оказывалось безмерным. Одним словом, складывалось впечатление, что контроль над планетой Земля пытаются захватить некие, совершенно безответственные существа, которые хотя и имеют человеческий облик — во всём остальном сильно отличаются от прототипа. Самая настоящая война за господство, в прямом смысле этого слова! В столь непростой ситуации преподавателям и приходилось переходить от стандартных принципов убеждения к более действенным армейским методам принуждения — каких-то других путей искать было бессмысленно. Так и жили, бросаясь из крайности в крайность: хамили, мстили, дерзили, но всё равно никак не могли навязать противнику собственное превосходство.