Кладбище располагалось в центре городка. С четырех сторон его объезжали неутомимые трамваи, которые скользили по блестящим сизым рельсам, и автомобили, от которых были только выхлопы да шум. Но внутри кладбищенских стен этого мира не существовало. Вдоль каждой стороны, протянувшейся на полмили, кладбище выталкивало на поверхность полночные деревья и каменные надгробья — эти тоже росли из земли, влажные и холодные, как бледные грибы…
Добавить в моё избранное
12 мин, 57 сек 3988
Так он стоял довольно долго: оценивал кладбищенский грунт, ждал, когда ливень хлынет по-настоящему, но потом опомнился — чего ждать-то? Эка невидаль. И ушел в дом. В десять часов легкая морось постучала в окна и просыпалась на темный сад. В одиннадцать дождик осмелел, и вода зажурчала в отводных канавках. В двенадцать полило как из ведра. Молодой хозяин выглянул в окно, чтобы проверить, хорошо ли впитывает влагу новая земля, но под далекими вспышками молний увидел только грязь, которая гигантской губкой вбирала в себя потоки ливня.
А уж в час ночи на дом обрушилась целая Ниагара, окна ослепли, абажур задрожал.
Буйная Ниагара утихла внезапно, ее проводил необычайной силы разряд молнии, который прочертил, пригвоздил к месту темный земляной покров и полыхнул где-то поблизости, совсем рядом, у стен, десятками тысяч взорвавшихся лампочек. После этого зубодробительный гром с треском бросил вниз непроглядную тьму.
Молодой хозяин, лежа в постели, сокрушался, что рядом нет даже приблудной собачонки, не то что человеческого тепла; он зарылся лицом в подушку, сгреб в охапку простыни, но не выдержал и вскочил, вытянулся во весь рост, разведя темную тишину, а гроза ушла, ливень иссяк, и только последние капли с шепотом просачивались в зыбкую почву.
Его передернуло, потом зазнобило; он обхватил руками холодные плечи, чтобы унять дрожь, и почувствовал сухость в горле, но не нашел в себе сил ощупью двинуться в кухню, чтобы налить воды, или молока, или недопитого вина — сгодилось бы что угодно. Пришлось снова лечь; губы совсем пересохли, зато на глаза навернулись беспричинные слезы. Земля на вывоз, бесплатно, — припомнил он. Ну и затея, придет же такое в голову. Земля на вывоз!
В два часа ночи он услышал, как тикают его наручные часы.
В половине третьего проверил у себя пульс: на запястье, на лодыжке, на шее, потом на висках, потом в голове.
Дом потянулся навстречу ветру и прислушался.
Но в недвижной ночи ветер оказался бессилен; промокший сад замер в ожидании.
Наконец… вот оно. Открыв глаза, парень повернул голову в сторону темного окна.
Он затаил дыхание. Что? Да? Да? Что?
Под окном, под стеной, под домом, где-то снаружи раздавался шорох, невнятный ропот, который звучал все громче и громче. Может, это росли травы? Раскрывались цветы? Или шевелилась, скукоживалась земля?
Оглушительный шепот пронизывал тень и темень. Что-то восставало. Что-то двигалось.
Его обдало ледяным холодом. Сердце замерло.
Во мраке, за окном.
Наступила осень.
Пришел октябрь.
Сад звал…
Пожинать плоды.
