Снова осень: он это понял по тому, как Торри прыжками ворвался в дом, внеся с собой свежий морозный сквознячок. Осень впиталась в каждый завиток его черной шерсти. Мелкие листочки прилипли к темным ушам и к морде, слетали с белого пятна на груди и с хвоста, которым он радостно вилял. Пес насквозь пропах осенью.
Добавить в моё избранное
11 мин, 23 сек 4592
Мистер Джейкобс наклонился и, близоруко прищурившись, вгляделся в надпись на бирке; конечно же, он явился, шаркая ногами и пошатываясь, поприветствовать Мартина.
Сейчас, дымным полднем, Мартин слышал, как Торри возвращается домой, заливаясь на бегу лаем.
Вслед за ним слышались легкие шаги. Кто-то осторожно позвонил в звонок на входной двери. Мама открыла. Раздались голоса.
Торри метнулся наверх, вскочил на постель. Мартин с разгоревшимся лицом возбужденно подался вперед — увидеть, кто придет к нему на этот раз.
Может быть, мисс Палмборг, или мистер Эллис, или мисс Джендрис, или…
Гостья поднималась по лестнице, разговаривая с мамой. Молодой женский голос, перебиваемый веселыми смешками.
Дверь распахнулась.
К Мартину пришли.
Минуло четыре дня, в которые Торри исправно нес свою службу: утром, днем и вечером докладывал о температуре воздуха, о состоянии почвы, об окраске листвы, о количестве осадков и, самое главное, приводил с собой гостей.
В субботу снова пришла мисс Хайт. Это была молодая красивая женщина, смешливая, с блестящими каштановыми волосами и легкой походкой. Она жила в большом доме на Парк-стрит. За месяц она пришла в третий раз.
В воскресенье приходил его преподобие Волмар, в понедельник — мисс Кларк и мистер Хендрикс.
И каждому посетителю Мартин подробно объяснял про свою собаку. Как весной от Торри пахло дикими цветами и свежей землей; как летом он был насквозь пропитан сухим солнечным теплом, а теперь, осенью, приносил спрятанным в шкуре целый клад золотых листьев — Мартину на исследование. Торри показывал, как это делается, перевернувшись на спину и дожидаясь осмотра.
Однажды утром мать сообщила Мартину новость о мисс Хайт — той самой: юной, красивой, смешливой.
Она умерла.
Погибла в автомобильной аварии в Глен-Фоллзе.
Мартин, прижимая Торри к себе, вспоминал мисс Хайт: как она улыбалась, какие у нее были сияющие глаза, коротко стриженные каштановые волосы, стройное тело, стремительная походка; как чудесно она рассказывала о временах года, о людях.
И вот теперь ее нет. Она не придет и ни о чем со смехом не расскажет. Вот и все. Она умерла.
— Мам, а что делают на кладбище, под землей?
— Ничего.
— То есть просто-напросто лежат?
— Покоятся, — поправила мать.
— Покоятся?…
— Да, и ничего больше.
— Не очень-то весело это звучит.
— И не должно.
— Почему бы им иной раз не встать и не прогуляться, когда прискучит лежать?
— Хватит об этом.
— Я только хотел узнать.
— Вот и узнал.
— Иногда мне кажется, что Бог не больно-то умен.
— Мартин!
Мартин насупился:
— Ты думаешь, Он не найдет для людей ничего лучше, чем забросать им лица землей и велеть лежать смирно до скончания века? Думаешь, ничего другого Он для них не сделает? Вот когда я приказываю Торри притвориться мертвым, он притворится, но потом ему это надоедает, и он начинает вилять хвостом, моргать, пыхтеть, спрыгивает с постели — и поминай как звали. Спорим, что те, на кладбище, поступают точно так же — а, Торри?
Торри гавкнул.
— Хватит! — строго заявила мать. — Что это за разговор!
Осень продолжалась. Торри сновал по лесам, перепрыгивал через ручей, рыскал, как обычно, по кладбищу, бегал по городу и возвращался обратно, ничего не упуская.
В середине октября он повел себя странно. Казалось, будто ему никак не отыскать гостей для Мартина. Казалось, никто не замечает его зазываний. За целую неделю он не привел ни одного посетителя. Мартин очень был этим угнетен.
Мать объяснила это так:
— Всем недосуг. Война и всякое такое. У каждого полон рот забот — и кому нужны собачонки на задних лапках.
— Угу, — отозвался Мартин. — Наверное, так.
Но не только в этом была причина. Глаза у Торри подозрительно блестели. Словно он и не слишком-то старался, или вовсе забросил поиск, или же… Мартин никак не мог разобраться, в чем тут дело. Может, Торри захворал. Ну и на кой тогда посетители?! Пока Торри с ним, все хорошо.
Но вот однажды Торри убежал и так и не вернулся.
Сначала Мартин дожидался спокойно. Потом — нервозно. Потом — с волнением и тревогой.
За ужином он слышал, как родители кличут Торри. Напрасно. Толку не было никакого. С тропинки за домом не донеслось шуршания приближающихся лап. В холодном ночном воздухе не раздался громкий лай. Тишина. Торри исчез. Торри больше не появился — никогда.
За окном падали листья. Мартин медленно опустился на подушку. В груди ныло тупо и болезненно.
Мир умер. Пропала и осень: некому доставить ее в дом своей шерстью. Не будет и зимы: некому увлажнить одеяло мокрыми от снега лапами. Времена года кончились.
Сейчас, дымным полднем, Мартин слышал, как Торри возвращается домой, заливаясь на бегу лаем.
Вслед за ним слышались легкие шаги. Кто-то осторожно позвонил в звонок на входной двери. Мама открыла. Раздались голоса.
Торри метнулся наверх, вскочил на постель. Мартин с разгоревшимся лицом возбужденно подался вперед — увидеть, кто придет к нему на этот раз.
Может быть, мисс Палмборг, или мистер Эллис, или мисс Джендрис, или…
Гостья поднималась по лестнице, разговаривая с мамой. Молодой женский голос, перебиваемый веселыми смешками.
Дверь распахнулась.
К Мартину пришли.
Минуло четыре дня, в которые Торри исправно нес свою службу: утром, днем и вечером докладывал о температуре воздуха, о состоянии почвы, об окраске листвы, о количестве осадков и, самое главное, приводил с собой гостей.
В субботу снова пришла мисс Хайт. Это была молодая красивая женщина, смешливая, с блестящими каштановыми волосами и легкой походкой. Она жила в большом доме на Парк-стрит. За месяц она пришла в третий раз.
В воскресенье приходил его преподобие Волмар, в понедельник — мисс Кларк и мистер Хендрикс.
И каждому посетителю Мартин подробно объяснял про свою собаку. Как весной от Торри пахло дикими цветами и свежей землей; как летом он был насквозь пропитан сухим солнечным теплом, а теперь, осенью, приносил спрятанным в шкуре целый клад золотых листьев — Мартину на исследование. Торри показывал, как это делается, перевернувшись на спину и дожидаясь осмотра.
Однажды утром мать сообщила Мартину новость о мисс Хайт — той самой: юной, красивой, смешливой.
Она умерла.
Погибла в автомобильной аварии в Глен-Фоллзе.
Мартин, прижимая Торри к себе, вспоминал мисс Хайт: как она улыбалась, какие у нее были сияющие глаза, коротко стриженные каштановые волосы, стройное тело, стремительная походка; как чудесно она рассказывала о временах года, о людях.
И вот теперь ее нет. Она не придет и ни о чем со смехом не расскажет. Вот и все. Она умерла.
— Мам, а что делают на кладбище, под землей?
— Ничего.
— То есть просто-напросто лежат?
— Покоятся, — поправила мать.
— Покоятся?…
— Да, и ничего больше.
— Не очень-то весело это звучит.
— И не должно.
— Почему бы им иной раз не встать и не прогуляться, когда прискучит лежать?
— Хватит об этом.
— Я только хотел узнать.
— Вот и узнал.
— Иногда мне кажется, что Бог не больно-то умен.
— Мартин!
Мартин насупился:
— Ты думаешь, Он не найдет для людей ничего лучше, чем забросать им лица землей и велеть лежать смирно до скончания века? Думаешь, ничего другого Он для них не сделает? Вот когда я приказываю Торри притвориться мертвым, он притворится, но потом ему это надоедает, и он начинает вилять хвостом, моргать, пыхтеть, спрыгивает с постели — и поминай как звали. Спорим, что те, на кладбище, поступают точно так же — а, Торри?
Торри гавкнул.
— Хватит! — строго заявила мать. — Что это за разговор!
Осень продолжалась. Торри сновал по лесам, перепрыгивал через ручей, рыскал, как обычно, по кладбищу, бегал по городу и возвращался обратно, ничего не упуская.
В середине октября он повел себя странно. Казалось, будто ему никак не отыскать гостей для Мартина. Казалось, никто не замечает его зазываний. За целую неделю он не привел ни одного посетителя. Мартин очень был этим угнетен.
Мать объяснила это так:
— Всем недосуг. Война и всякое такое. У каждого полон рот забот — и кому нужны собачонки на задних лапках.
— Угу, — отозвался Мартин. — Наверное, так.
Но не только в этом была причина. Глаза у Торри подозрительно блестели. Словно он и не слишком-то старался, или вовсе забросил поиск, или же… Мартин никак не мог разобраться, в чем тут дело. Может, Торри захворал. Ну и на кой тогда посетители?! Пока Торри с ним, все хорошо.
Но вот однажды Торри убежал и так и не вернулся.
Сначала Мартин дожидался спокойно. Потом — нервозно. Потом — с волнением и тревогой.
За ужином он слышал, как родители кличут Торри. Напрасно. Толку не было никакого. С тропинки за домом не донеслось шуршания приближающихся лап. В холодном ночном воздухе не раздался громкий лай. Тишина. Торри исчез. Торри больше не появился — никогда.
За окном падали листья. Мартин медленно опустился на подушку. В груди ныло тупо и болезненно.
Мир умер. Пропала и осень: некому доставить ее в дом своей шерстью. Не будет и зимы: некому увлажнить одеяло мокрыми от снега лапами. Времена года кончились.
