Следующий

— Несколько часов назад она была жива, а теперь…

Джозеф продолжал:

— Вот они и торопятся затащить ее на гору. Климат для покойников здесь неподходящий. Жара, бальзамировать нечем. Надо побыстрее управиться.

— Но подумай, какой ужас — то самое кладбище, — будто во сне, пробормотала Мари.

— А, ты про мумии, — отозвался Джозеф. — Ну, незачем тебе расстраиваться.

Сидя на кровати, Мари без конца разглаживала лежавшее у нее на коленях полотенце. Глаза казались такими же незрячими, как и ее коричневые соски. Мари не видела ни Джозефа, ни комнаты. Знала, что, если он щелкнет пальцами или закашляется, она и головы не поднимет.

— На похоронах они едят фрукты — и смеются, — проговорила Мари.

— До кладбища не близко, к тому же и подъем крутой.

Мари содрогнулась. Дернулась, будто рыба в попытке сорваться с глубоко проглоченного крючка. Она откинулась на подушку, а Джозеф смотрел на нее таким взглядом, каким изучают неудачную скульптуру, — придирчиво, бесстрастно, с невозмутимым спокойствием. Мари равнодушно думала о том, сколько его рукам пришлось потрудиться над ее телом — разминать, сплющивать, формовать. Теперь ее тело уж точно было другим: начинал он не с этим. Поправлять что-либо уже поздно. Глина, которую скульптор бездумно смешал с водой, меняет свой состав. Прежде чем приступить к формовке, нужно согреть ее руками, теплом рук выпарить влагу. Но теплых чувств между ними больше не осталось, давно забыты и дарившие наслаждение взаимные касания. Не стало тепла, чтобы выгнать застойную влагу, пропитавшую все ее тело, отяжелившую груди. А если тепло исчезло, горько и тревожно видеть, как быстро сосуд накапливает в ожиревших клетках воду, которая их разрушает.

— Я что-то неважно себя чувствую, — проговорила Мари, лежа на кровати и не переставая обдумывать, так ли это на самом деле. — Совсем неважно, — повторила она, так как Джозеф ничего не ответил. Полежав еще минуту-другую, Мари приподнялась. — Давай уедем отсюда сегодня же вечером, Джо.

— Но городок-то — просто одно загляденье.

— Да, но мы уже все тут повидали. — Мари вскочила с постели.

Она знала наперед, что последует за ее словами. Оживление, напускная веселость, притворное подбадривание — сплошная фальшь.

— Можно отправиться в Пацкуаро. Прямо сейчас: раз-два и готово. Укладывать вещи тебе не придется — милый, я сделаю все сама! Снимем номер в отеле «Дон Посада». Говорят, места там просто чудесные. И все дома оплетены бугенвиллеей, — добавила она.

— Вон, видишь? — Джозеф показал на цветы у окна. — Это и есть та самая бугенвиллея.

— А еще там можно порыбачить, ты же обожаешь рыбалку, — торопливо зачастила Мари. — И я тоже буду ловить рыбу, я научусь, непременно научусь — я ведь всегда мечтала научиться рыбачить! Говорят, что тарасканские индейцы с виду точь-в-точь монголы и плохо понимают по-испански. А оттуда мы можем отправиться в Паракутин — это рукой подать от Урапана, а там продают такие чудные лакированные шкатулки. Ох, как это будет здорово, Джо! Я сейчас возьмусь за вещи. Ты только ни о чем не беспокойся и…

— Послушай, Мари! — окликнул ее Джозеф на полпути в ванную.

— Да?

— Ты, кажется, сказала, что неважно себя чувствуешь?

— Ну да, да. И сейчас тоже. Но стоит мне только подумать, какие замечательные там места…

— Но мы же не осмотрели в этом городе и десятой части, — пустился в резонные объяснения Джозеф. — На горе стоит памятник Морелосу — я собирался его сфотографировать. А дальше на этой улице есть образчики французской архитектуры… Мы одолели триста миль, пробыли тут всего один день — и опять срываться с места? К тому же я внес плату за предстоящий ночлег…

— Деньги можно вернуть, — возразила Мари.

— Ну почему тебе так не терпится отсюда удрать? — с участливым простодушием допытывался Джозеф. — Тебе что, не нравится этот город?

— Да нет, почему же, я просто в восторге. — Мари улыбалась, но щеки у нее были как мел. — Здесь так много зелени — и все так мило.

— Вот и ладно, — заключил Джозеф. — Задержимся еще на денек. Тебе понравится. Решено.

Мари открыла рот, словно хотела что-то сказать.

— Что-что? — переспросил Джозеф.

— Да нет, ничего.

Мари закрылась в ванной. С шумом принялась рыться там в аптечке. В стакан полилась вода. Наверное, она принимала какое-то желудочное средство.

Джозеф выкинул сигарету в окно, подошел к двери ванной.

— Мари, тебя что, эти мумии так встревожили?

— Н-не.

— Тогда, значит, похороны?

— Н-не.

— Слушай, дорогая, если ты и вправду так напугана, я могу собраться в один момент — ты же знаешь.

Ответа Джозеф дождался не сразу.

— Нет, ничуть я не напугана.

— Ну и молодец, хорошая девочка.