Erratum

— Побудь тут, — произнес он, подымаясь. — Я скоро вернусь. — И снова его рука повисла в воздухе, так и не дотронувшись до девушки, потому что он боялся испугать ее еще сильнее. Уцур вздохнул и решительно вышел из комнаты.

Лили услышала голоса в библиотеке и осторожно заглянула туда. Мимо полок прохаживался Ник, а в кресле перед ним сидел чем-то знакомый ей человек.

— Так ты утверждаешь, что все, что происходит здесь — это сон? — Говорил Ник.

— Мы не знаем, когда спим, а когда бодрствуем, — произнес человек. — Равно, как можно жизнь счесть сном, так и все, происходящее здесь, может оказаться лишь сном.

— Если жизнь — лишь сон, то ради чего стараться?

— Ради природы всего сущего, чтобы не нарушать поток, но следовать ему.

— В потоке частиц частицы не различить. А как же слава?

— Что слава — забвение.

Их реплики напоминали Лили шахматную партию, но все же она продолжала вслушиваться в их разговор.

— Ты говорил, что безразлично наблюдать одно и то же сто лет, двести или бесконечное время, — произнес хозяин, потрясая перед его лицом книгой, которую он держал в руке.

— Верно, — кивнул тот, — это лишь круговорот вещей.

— То есть тебе едино, проведешь ты в слоях сто лет, двести или вечность? — Ухмыльнулся хозяин. Книга заняла свое законное место на полке. Человек поменял позу и склонился в кресле, оперев голову на кулак, и тогда Лили узнала его — это был Марк, которого она встретила в окружении римских легионов.

— Нет, Марк, — вырвалось у нее, и тем самым она выдала себя.

— Приветствую тебя, Лили, — произнес Ник, ничуть не удивившись, — проходи, присоединяйся к нашей беседе.

— Это не беседа, это ловушка, — горячо возразила она, подходя к креслу и Марку.

— Сочту за честь познакомиться с Вами, госпожа, — произнес Марк, подымаясь из кресла и кланяясь ей. Лили смутилась, но руки не отняла.

— Марк, — прошептала она, несмотря на то, что остаться не услышанной Ником было нереально, — мы знакомы. Это я, Лили.

Марк лишь недоуменно взирал на нее, не зная, как расценить сказанное — как розыгрыш, или как ошибку.

— Помните, Вена, палатки… — еще раз попыталась Лили.

Ник с интересом наблюдал за ними.

— Простите, но я Вас не знаю. — Извинился Марк, предлагая ей соседнее кресло. Лили присела, поглядывая изредка на Ника, но больше уже не пыталась воззвать к памяти Марка.

— Ты думаешь, он философ? — Неожиданно спросил Ник, словно Марка не было сейчас рядом с ними.

— Я знаю, что он к тому же полководец. — Ответила Лили, гневно глядя на Ника. Ей неприятно было так нетактично и грубо поступать по отношению к этому человеку. Он был ей симпатичен, и ей жаль было его судьбы.

— Он император Рима, — сказал Ник, — соправитель, если точнее. Как ты думаешь, сколько людей умерло по его приказам?

— Перестань, он уважал людей и ценил человеческое достоинство. Он не мог быть плохим руководителем для своей страны. — Возразила Лили. — Он любил свою семью, родных, друзей, жену.

— Ту самую, что бегала от него развлекаться с солдатами и чудом понесла не от них, а от Марка? — Рассмеялся он.

— Но он говорил… — растерялась Лили.

— Он слепец и мечтатель, — произнес Ник и провел рукой перед глазами Марка, и только теперь Лили заметила, что Марк словно застыл и смотрит сквозь его руку, не обращая на нее никакого внимания.

— Ты ведь говорил с ним, хотел услышать его мнение, его мысли, — сказала Лили, — зачем же ты так поступаешь с ним?

— Не я поступаю, он сам выбрал свою судьбу, — ответил Ник, разворачивая Марка вместе с креслом и передавая его в руки возникших словно из воздуха демонов. — Уберите его. — И демоны подхватили кресло, унося его прочь сквозь расступившуюся стену библиотеки.

— Он будет помнить эту встречу? — Спросила Лили, почти зная ответ.

— Нет, и ни одну другую, для него все это — лишь сон.

— Но он ведь так никогда не сумеет выбраться. — С горечью произнесла Лили.

— Верно, не сумеет. — Задумчиво сказал Ник. — Но ему нечего терять, потому что для него никогда ничего и не было.

Лили резко поднялась из кресла и демонстративно покинула библиотеку. Ник даже не посмотрел ей вслед — его мысли вновь были заняты книгой Марка.

В дверь осторожно постучали, и Лили не могла сказать по манере, кто это был. Небирос никогда не стучал в двери — когда он приближался, она всегда знала, что это он, по ощущению, которое он ей посылал на расстоянии. Рамуэль кашлял у двери, прежде чем постучать или открыть. И, наконец, Ник никогда не утруждал себя чем-то подобным в принципе. Она была его собственностью, вещью, и он мог распоряжаться ею когда и как ему вздумается.

— Да, входите, — ответила Лили, гадая, кто же пришел к ней.