Гоп-Фрог

Классическая новелла Эдгара По на нескольких страницах содержит простую мораль: одна жестокость рождает другую. Никогда я не видал никого, кто мог бы сравниться с королем в зажигательной веселости и любви к шуткам. Он, по-видимому, жил только для шуток. Рассказать добрую шутливую историю, и рассказать ее хорошо, это был вернейший путь к его благосклонности. Таким образом, произошло, что семь его министров все были отменными шутниками. Кроме того, по примеру короля, они все были плотными, коренастыми и жирными, в этом они были так же несравненны, как и в искусстве шутить. Толстеют ли люди от шуток, или в самой тучности есть что-то предрасполагающее к шутливости, этого я никогда в точности не мог определить, но во всяком случае достоверно, что худощавый шутник rara avis in terris.

Об утонченностях, или, как он называл их, о «призраках» остроумия король беспокоился очень мало. Он в особенности любил, чтобы шутка была, так сказать, на широкую ногу, и ради этого нередко заботился об ее длиннотах. Излишние деликатесы претили ему. Он предпочел бы «Гаргантюа» Раблэ «Задигу» Вольтера; и, в заключение всего, шутки, сопровождавшиеся действием, соответствовали его вкусу гораздо более, чем шутки словесные.

В те времена, к которым относится мое повествование, профессиональные шуты еще не совсем вышли из моды при дворах. Некоторые из великих «властителей» континента еще держали при себе «дураков», они были одеты в пестрые костюмы, украшены колпаками с бубенчиками, и от них всегда ожидали метких острот на тот или иной случай, в обмен на крохи, падавшие с королевского стола.

Наш возлюбленный король, конечно, держал при себе «дурака». Дело в том, что он положительно нуждался в чем-нибудь этаком сумасбродном — хотя бы для того, чтобы уравновесить тяжеловесную мудрость семи мудрецов, бывших его министрами, уже не говоря о нем самом.

Его дурак, или профессиональный шут, был, однако, не только дураком. Его достоинство было утроено в глазах короля тем обстоятельством, что он был карлик и увечный. Карлики были в те дни такими же обычными явлениями при дворах, как и шуты; и многим монархам было бы трудно прожить свой век (дни при дворе, пожалуй, длиннее, чем где-либо), если бы у них не было шута, вместе с которым можно было бы смеяться, и карлика, над которым можно бы было насмехаться. Но, как я уже заметил, все эти шуты, в девяносто девяти случаях из ста, толсты, жирны и неповоротливы, — так что у нашего короля было с чем поздравит себя, ибо Гоп-Фрог (так звали шута) представлял из себя тройное сокровище в одной персоне.

Я думаю, что лица, крестившие карлика, назвали его при крещении не «Гоп-Фрогом», это имя ему было милостиво пожаловано, по общему согласию, семью министрами, благодаря тому, что он не мог ходить, как все другие. Действительно, Гоп-Фрог мог двигаться только таким образом, что его походка как бы напоминала знаки междометия: он не то прыгал, не то ползал, извиваясь, — движения, бесконечным образом услаждавшие короля и, конечно, доставлявшие ему немалое утешение, потому что (несмотря на выпуклость его живота и прирожденную припухлость головы) весь двор считал его красавцем-мужчиной.

Но хотя Гоп-Фрог, благодаря искривлению ног, мог двигаться по земле или по полу с большими трудностями и усилиями, громадная мускульная сила, которой природа наградила его, как бы в виде возмещения за несовершенство нижних конечностей, давала ему возможность учинять с необыкновенным проворством всякие проделки, везде, где дело шло о деревьях, канатах, или вообще, где нужно было на что-нибудь вскарабкиваться. При таких упражнениях он, конечно, более походил на белку или на маленькую обезьяну, нежели на лягушку.

Не могу сказать с точностью, из какой страны был родом Гоп-Фрог, — из какой-то дикой области, о которой никто не слыхал и которая находилась очень далеко от двора нашего короля. Гоп-Фрог, вместе с одной молодой девушкой, почти такой же карлицей, как он (хотя необыкновенно пропорциональной и преискусной танцовщицей), был насильственно отторгнут от родного очага, и оба они из своих собственных домов, находившихся в смежных провинциях, были посланы, в качестве подарка, королю, одним из тех генералов, которые всегда побеждают.

При таких обстоятельствах нет ничего удивительного, что между двумя маленькими пленниками возникла самая тесная близость. Действительно, они скоро сделались закадычными друзьями. Гоп-Фрог, хотя и был большим искусником во всяких шутках, не пользовался, однако, популярностью и не мог оказывать никаких услуг Триппетте, но она, благодаря изяществу и изысканной красоте, (хоть и карлица), была общей любимицей, пользовалась большим влиянием и никогда не упускала случая применить его на пользу Гоп-Фрога.

По случаю какого-то крупного государственного события, какого именно не помню, — король решил устроить маскарад; а когда при нашем дворе случался маскарад или что-нибудь в этом роде, тогда таланты и Гоп-Фрога и Триппетты, конечно, выступали на сцену.