Гипнотизер-исследователь желает выяснить подвержен ли человек в состоянии агонии действию гипноза и в какой степени и как долго можно задержать гипнозом наступление смерти. Он подвергает месмерическому воздействию своего приятеля Эрнеста Вальдемара, умирающего от чахотки.
Добавить в моё избранное
15 мин, 23 сек 6381
Я, конечно, не вижу ничего удивительного в том, что необыкновенное дело мистера Вальдемара возбудило толки. Было бы удивительным обратное — в особенности если принять во внимание все обстоятельства. Благодаря желанию заинтересованных сторон держать дело вне ведения публики, по крайней мере в настоящее время, или до того времени, пока не представится новый случай для исследования — благодаря нашим тщательным попыткам в этом смысле — в обществе возникли искаженные и преувеличенные рассказы, сделавшиеся источником крайне неприятных ложных представлений, а отсюда, естественно, источником недоверия.
Теперь положительно необходимо, чтобы я изложил факты — по крайней мере так, как я понимаю их сам. В сжатом виде они таковы:
Внимание мое за последние три года было несколько раз привлекаемо к вопросам о месмеризме; около девяти месяцев тому назад, совершенно внезапно, мне пришла в голову мысль, что в целом ряде опытов, произведенных до сих пор, сделано было весьма достопримечательное и в высшей степени необъяснимое опущение: никто еще не был подвергнут месмерическому току in articulo mortis. Следовало выяснить, во-первых, существует ли при таких условиях у пациента какая-нибудь впечатлительность к магнетическому влиянию; во-вторых, если существует, ослабляется ли она или усиливается данным обстоятельством; в-третьих, в каком размере, или на какой промежуток времени, захват властительной Смерти может быть задержан данным процессом. Были еще и другие пункты, нуждавшиеся в удостоверении, но вопросы, мною отмеченные, наиболее возбуждали мое любопытство — в особенности последний, благодаря громадной важности его последствий.
Отыскивая вокруг себя какого-нибудь субъекта, с помощью которого я мог бы исследовать эти вопросы, я невольно подумал о мистере Эрнесте Вальдемаре, весьма известном компиляторе, сотруднике «Bibliotheca Forensica» и авторе польских переводов «Валленштейна» и «Гаргантюа» (изданных под псевдонимом Иссахара Маркса). Мистер Вальдемар, живший с 1839 года преимущественно в Гарлеме, Нью-Йорк, особенно достопримечателен (или был достопримечателен) своей необыкновенной худобой — нижняя часть его тела имела большое сходство с телом Джона Рандолфа; он выделялся также своими белыми бакенбардами, которые были таким резким контрастом по отношению к его черным волосам, что эти последние почти все принимали за парик. Его темперамент отличался крайней нервозностью, и делал его субъектом, очень удобным для месмерических опытов. Два или три раза, при случае, я заставил его заснуть без больших затруднений, но был разочарован относительно других результатов, достижение которых представлялось мне невероятным в силу особенностей его телосложения. Его воля никогда не подчинялась моему контролю положительно или всецело, а что касается ясновидения, я не мог достичь в опытах с ним ничего, на что можно было рассчитывать. Я всегда приписывал такие неудачи расстроенному состоянию его здоровья. За несколько месяцев, перед тем как я с ним познакомился, его врачи констатировали вполне определившуюся чахотку. Нужно заметить, что он имел привычку говорить совершенно спокойно о своей приближающейся смерти, как о вещи, которой нельзя избежать и о которой не следует сожалеть.
Когда мне пришла в голову вышеуказанная мысль, я, весьма понятно, должен был тотчас же подумать о мистере Вальдемаре. Я слишком хорошо знал твердые философские убеждения этого человека, чтобы ожидать каких-нибудь колебаний с его стороны: кроме того, в Америке у него не было никаких родственников, которые могли бы вмешаться. Я откровенно высказался перед ним по этому вопросу, и, к моему удивлению, он выразил самый живой интерес. Я говорю, к моему удивлению, потому, что хотя мистер Вальдемар всегда любезно предоставлял себя в мое распоряжение для месмерических опытов, он никогда раньше не выказывал по отношению к этим последним никаких признаков сочувствия. Характер его болезни давал возможность точно определить время смерти, и между нами было в конце концов условлено, что он пошлет за мной приблизительно за двадцать четыре часа до того времени, которое его доктора определят, как срок смерти.
Вот уже с лишком семь месяцев, как я получил от самого мистера Вальдемара следующую записку:
«Мой милый П.,
Теперь приходите,
Д. и Ф. оба говорят, что, самое большее, я дотяну до завтрашней полуночи; я полагаю, что они вполне правы.
Вальдемар».
Я получил эту записку через полчаса после того, как она была написана, и не далее как через четверть часа был в комнате умирающего. Я не видал его десять дней и ужаснулся при виде страшной перемены, происшедшей в нем за этот краткий промежуток времени. Лицо его было свинцового цвета; глаза совершенно потускнели; исхудание было до такой степени велико, что кожа лопнула на скулах. Отделение мокроты было необыкновенно сильно. Пульс был едва заметен. И тем не менее он замечательно владел еще как своими умственными способностями, так, до известной степени, и физической силой.
Теперь положительно необходимо, чтобы я изложил факты — по крайней мере так, как я понимаю их сам. В сжатом виде они таковы:
Внимание мое за последние три года было несколько раз привлекаемо к вопросам о месмеризме; около девяти месяцев тому назад, совершенно внезапно, мне пришла в голову мысль, что в целом ряде опытов, произведенных до сих пор, сделано было весьма достопримечательное и в высшей степени необъяснимое опущение: никто еще не был подвергнут месмерическому току in articulo mortis. Следовало выяснить, во-первых, существует ли при таких условиях у пациента какая-нибудь впечатлительность к магнетическому влиянию; во-вторых, если существует, ослабляется ли она или усиливается данным обстоятельством; в-третьих, в каком размере, или на какой промежуток времени, захват властительной Смерти может быть задержан данным процессом. Были еще и другие пункты, нуждавшиеся в удостоверении, но вопросы, мною отмеченные, наиболее возбуждали мое любопытство — в особенности последний, благодаря громадной важности его последствий.
Отыскивая вокруг себя какого-нибудь субъекта, с помощью которого я мог бы исследовать эти вопросы, я невольно подумал о мистере Эрнесте Вальдемаре, весьма известном компиляторе, сотруднике «Bibliotheca Forensica» и авторе польских переводов «Валленштейна» и «Гаргантюа» (изданных под псевдонимом Иссахара Маркса). Мистер Вальдемар, живший с 1839 года преимущественно в Гарлеме, Нью-Йорк, особенно достопримечателен (или был достопримечателен) своей необыкновенной худобой — нижняя часть его тела имела большое сходство с телом Джона Рандолфа; он выделялся также своими белыми бакенбардами, которые были таким резким контрастом по отношению к его черным волосам, что эти последние почти все принимали за парик. Его темперамент отличался крайней нервозностью, и делал его субъектом, очень удобным для месмерических опытов. Два или три раза, при случае, я заставил его заснуть без больших затруднений, но был разочарован относительно других результатов, достижение которых представлялось мне невероятным в силу особенностей его телосложения. Его воля никогда не подчинялась моему контролю положительно или всецело, а что касается ясновидения, я не мог достичь в опытах с ним ничего, на что можно было рассчитывать. Я всегда приписывал такие неудачи расстроенному состоянию его здоровья. За несколько месяцев, перед тем как я с ним познакомился, его врачи констатировали вполне определившуюся чахотку. Нужно заметить, что он имел привычку говорить совершенно спокойно о своей приближающейся смерти, как о вещи, которой нельзя избежать и о которой не следует сожалеть.
Когда мне пришла в голову вышеуказанная мысль, я, весьма понятно, должен был тотчас же подумать о мистере Вальдемаре. Я слишком хорошо знал твердые философские убеждения этого человека, чтобы ожидать каких-нибудь колебаний с его стороны: кроме того, в Америке у него не было никаких родственников, которые могли бы вмешаться. Я откровенно высказался перед ним по этому вопросу, и, к моему удивлению, он выразил самый живой интерес. Я говорю, к моему удивлению, потому, что хотя мистер Вальдемар всегда любезно предоставлял себя в мое распоряжение для месмерических опытов, он никогда раньше не выказывал по отношению к этим последним никаких признаков сочувствия. Характер его болезни давал возможность точно определить время смерти, и между нами было в конце концов условлено, что он пошлет за мной приблизительно за двадцать четыре часа до того времени, которое его доктора определят, как срок смерти.
Вот уже с лишком семь месяцев, как я получил от самого мистера Вальдемара следующую записку:
«Мой милый П.,
Теперь приходите,
Д. и Ф. оба говорят, что, самое большее, я дотяну до завтрашней полуночи; я полагаю, что они вполне правы.
Вальдемар».
Я получил эту записку через полчаса после того, как она была написана, и не далее как через четверть часа был в комнате умирающего. Я не видал его десять дней и ужаснулся при виде страшной перемены, происшедшей в нем за этот краткий промежуток времени. Лицо его было свинцового цвета; глаза совершенно потускнели; исхудание было до такой степени велико, что кожа лопнула на скулах. Отделение мокроты было необыкновенно сильно. Пульс был едва заметен. И тем не менее он замечательно владел еще как своими умственными способностями, так, до известной степени, и физической силой.
