— Стас, ты свободен на выходных?
Добавить в моё избранное
30 мин, 21 сек 8064
— Витя?
— Да, я.
— А какой сегодня день недели?
Я охренел. Мой старший брат всегда и во всем являлся для меня, «неуправляемого придурка» примером и эталоном. Предки так им гордились! Трудолюбивый, целеустремленный, весь такой положительный, что казалось странным, что над ним ещё нимб не светится, он все время, пока я жил с родителями, являлся для меня живым укором. У любого другого, такой старший брат — праведник, неизбежно вызвал бы пожизненный комплекс неполноценности. Только не у меня. Мне — все похую. Хочется ему заниматься фотодизайном и всякой прочей хуйней — его дело, а меня это не прикалывает. Нравится ему жопу мозолить ради учебы на отлично и слушать, как ему за это поют дифирамбы — нехай нюхает книжную пыль. А я всегда знал, что здоровый пацан, которого все окрестные дворы уважают за быстрые кулаки, без куска хлеба не останется, как бы его предки не старались убедить в обратном. В общем, я дождался армии и два года пожил без родительского мозгоебства. Брат, как студент, от армии откосил, но я понимал, что если бы его забрили, то нелегко бы ему здесь пришлось с его характером. Два года живые тому примеры маячили перед глазами. Я понимал, что на месте этих чморей вполне мог бы братан оказаться и жалел их. Не хватило у них характера, чтобы не дать себя сломать предкам и школе. Годами, эти маменькины жопализы перед родительскими-учительскими «авторитетами» пресмыкались и вот результат. Чуть надави на них и они по полу растекутся и будут отхожие места зубными щеточками чистить и всему взводу портянки стирать. А что?! Нужное дело! Пусть чистоту наводят. Но только перегибать палку все-таки не стоит. Некоторые пытались, дак я им конкретно объяснил, что они не правы. Чмошники — тоже люди и не хуй, над ними совсем уж беспределить. Ребята, которые сперва со мной были не согласны, подумали и согласились. Так что, почти всю службу мы потом не разлей-вода были. И до сих пор дружим. Переписываемся. А как дембельнулся — устроился в охрану и комнату снял. С родичами жить, после двадцати лет, как-то западло.
А сегодня думал, как же на выходные с объекта слинять и про Стаса вспомнил. Неужто он младшему брату, сука, не поможет?! И тут такой странный базар! Весь из себя праведный, непьющий, некурящий, похоже в дым никакой вообще! Что же с ним случилось-то?!
Я резко на хозяйский мерс и к предкам. В общем, морда братана, опухшая, зареванная. Предки сидят, как на похоронах. Физии постные, осуждающие. Типа, они ему всю жисть посвятили, верили в него, а Стас-то напился! Говорят, что еще и наблевал на костюм и на пол. Они уже почистили, вымыли, освежителями побрызгали. И сидят перед валидолами-корвалолами. Причем ничего понять не могут. Судя по тому, что Стас им выплакал, он для какой-то бляди, несколько недель до пены из жопы, делал дизайнерские мудотени, устраивал фотосессии, пробил по своему козырному блату свои работы, как будто ее в конкретный журнал и устроил таким образом ее карьеру и положение. Ну, бля и что? Родичи были в курсе. Они эту прошмандовку видели, говорят, что очень красивая, и что Стас, что-то там для нее делал, тоже от него узнали. Единственное, они посчитали, что Стас слишком мало с нее денег за свою фото-дизайнерскую работу взял. А они ему говорили! А он отнекивался, что хватит и столько. А вот сейчас, до него, дошло наконец-то, что слишком дешево он свой труд оценил, вот и рыдает. Но после драки кулаками не машут, надо воспринять этот случай, как урок, что надо к родительскому мнению прислушиваться и в другой раз людям, которые ему добра желают, не перечить. Да собственно, пора уже прекратить депрессировать. Ведь Стас, с его талантом, опытом и связями, без заказов не останется!
Посмотрел я на них и понял, что надо мне с братцем тет-а-тет потолковать. — Мама, — спрашиваю, — у Стаса на субботу-воскресенье, ничего серьезного не записано? — Вроде нет, — говорит. Достала ежедневник. Полистала. — Точно — ничего. — Тогда, — говорю, — я его у вас на выходные заберу. У меня от фирмы два билета в санаторий. Пусть брат со мной отдохнет, а в воскресенье вечером, я его вам привезу, свежего и веселого. Паспорт его мне дайте, для оформления вселения в номер.
Вывел его и в мерс засунул. Родичи, хоть и смотрели подозрительно, но не препятствовали. Они все надеются, что когда-нибудь их младший образумится. В университет поступит, выучится, и прочая хуйня. Нахуй мне эта мудотень нужна, я и так без напряга и пыли неплохое бабло срубаю!
— Ну, рассказывай, братан, что-же на самом деле-то случилось, — говорю. Чисто для проформы сказал, чтобы он не докапывался, куда это я его везу. Он будет что-то бухтеть всю дорогу до коттеджа, а потом я ему скажу, — Бля! Братан! Я этого дела так не оставлю! Чтобы Моего! Братана! Безнаказанно! Слушай, я должен в выходные в коттедже сидеть. Ты посиди вместо меня. Если такие-то приедут — ты мне звякни на мобилу и им открой и паспорты наши покажи, что мы родные братовья, и я тебя просил занять на пару часов мой пост.
— Да, я.
— А какой сегодня день недели?
Я охренел. Мой старший брат всегда и во всем являлся для меня, «неуправляемого придурка» примером и эталоном. Предки так им гордились! Трудолюбивый, целеустремленный, весь такой положительный, что казалось странным, что над ним ещё нимб не светится, он все время, пока я жил с родителями, являлся для меня живым укором. У любого другого, такой старший брат — праведник, неизбежно вызвал бы пожизненный комплекс неполноценности. Только не у меня. Мне — все похую. Хочется ему заниматься фотодизайном и всякой прочей хуйней — его дело, а меня это не прикалывает. Нравится ему жопу мозолить ради учебы на отлично и слушать, как ему за это поют дифирамбы — нехай нюхает книжную пыль. А я всегда знал, что здоровый пацан, которого все окрестные дворы уважают за быстрые кулаки, без куска хлеба не останется, как бы его предки не старались убедить в обратном. В общем, я дождался армии и два года пожил без родительского мозгоебства. Брат, как студент, от армии откосил, но я понимал, что если бы его забрили, то нелегко бы ему здесь пришлось с его характером. Два года живые тому примеры маячили перед глазами. Я понимал, что на месте этих чморей вполне мог бы братан оказаться и жалел их. Не хватило у них характера, чтобы не дать себя сломать предкам и школе. Годами, эти маменькины жопализы перед родительскими-учительскими «авторитетами» пресмыкались и вот результат. Чуть надави на них и они по полу растекутся и будут отхожие места зубными щеточками чистить и всему взводу портянки стирать. А что?! Нужное дело! Пусть чистоту наводят. Но только перегибать палку все-таки не стоит. Некоторые пытались, дак я им конкретно объяснил, что они не правы. Чмошники — тоже люди и не хуй, над ними совсем уж беспределить. Ребята, которые сперва со мной были не согласны, подумали и согласились. Так что, почти всю службу мы потом не разлей-вода были. И до сих пор дружим. Переписываемся. А как дембельнулся — устроился в охрану и комнату снял. С родичами жить, после двадцати лет, как-то западло.
А сегодня думал, как же на выходные с объекта слинять и про Стаса вспомнил. Неужто он младшему брату, сука, не поможет?! И тут такой странный базар! Весь из себя праведный, непьющий, некурящий, похоже в дым никакой вообще! Что же с ним случилось-то?!
Я резко на хозяйский мерс и к предкам. В общем, морда братана, опухшая, зареванная. Предки сидят, как на похоронах. Физии постные, осуждающие. Типа, они ему всю жисть посвятили, верили в него, а Стас-то напился! Говорят, что еще и наблевал на костюм и на пол. Они уже почистили, вымыли, освежителями побрызгали. И сидят перед валидолами-корвалолами. Причем ничего понять не могут. Судя по тому, что Стас им выплакал, он для какой-то бляди, несколько недель до пены из жопы, делал дизайнерские мудотени, устраивал фотосессии, пробил по своему козырному блату свои работы, как будто ее в конкретный журнал и устроил таким образом ее карьеру и положение. Ну, бля и что? Родичи были в курсе. Они эту прошмандовку видели, говорят, что очень красивая, и что Стас, что-то там для нее делал, тоже от него узнали. Единственное, они посчитали, что Стас слишком мало с нее денег за свою фото-дизайнерскую работу взял. А они ему говорили! А он отнекивался, что хватит и столько. А вот сейчас, до него, дошло наконец-то, что слишком дешево он свой труд оценил, вот и рыдает. Но после драки кулаками не машут, надо воспринять этот случай, как урок, что надо к родительскому мнению прислушиваться и в другой раз людям, которые ему добра желают, не перечить. Да собственно, пора уже прекратить депрессировать. Ведь Стас, с его талантом, опытом и связями, без заказов не останется!
Посмотрел я на них и понял, что надо мне с братцем тет-а-тет потолковать. — Мама, — спрашиваю, — у Стаса на субботу-воскресенье, ничего серьезного не записано? — Вроде нет, — говорит. Достала ежедневник. Полистала. — Точно — ничего. — Тогда, — говорю, — я его у вас на выходные заберу. У меня от фирмы два билета в санаторий. Пусть брат со мной отдохнет, а в воскресенье вечером, я его вам привезу, свежего и веселого. Паспорт его мне дайте, для оформления вселения в номер.
Вывел его и в мерс засунул. Родичи, хоть и смотрели подозрительно, но не препятствовали. Они все надеются, что когда-нибудь их младший образумится. В университет поступит, выучится, и прочая хуйня. Нахуй мне эта мудотень нужна, я и так без напряга и пыли неплохое бабло срубаю!
— Ну, рассказывай, братан, что-же на самом деле-то случилось, — говорю. Чисто для проформы сказал, чтобы он не докапывался, куда это я его везу. Он будет что-то бухтеть всю дорогу до коттеджа, а потом я ему скажу, — Бля! Братан! Я этого дела так не оставлю! Чтобы Моего! Братана! Безнаказанно! Слушай, я должен в выходные в коттедже сидеть. Ты посиди вместо меня. Если такие-то приедут — ты мне звякни на мобилу и им открой и паспорты наши покажи, что мы родные братовья, и я тебя просил занять на пару часов мой пост.
Страница
1 из 8
1 из 8
