Добавить в моё избранное
29 мин, 23 сек 5796
Для них Георгий был последней надеждой добиться справедливости в этом несправедливом государстве и сохранить свои квартиры. Или, на худой конец, добиться более-менее равноценной замены, или компенсации.
А раз он последняя надежда, то не имеет права опускать руки. Даже если велика вероятность, что, не найдя защиты, эти же люди обругают Георгия по первое число. Всегда ведь остаётся хотя бы один процент благоприятного исхода. Закончилась же благополучно история с Мишей Козиным, которого органы опеки и попечительства так и норовили запихнуть в детдом. Правда, тут больше не его заслуга, а Пашки, стойко выдержавшего все бюрократические пытки. Сразу видно, очень любил он свою Оксанку.
Так, думая о делах насущных, Георгий вышел во двор, которым иногда ходил, чтобы скоротать путь. Внимание его привлекла толпа зевак, что-то бурно обсуждавших.
Подойдя поближе, депутат услышал сокрушённые возгласы:
— Ох, допилась!… С ума съехала!… Такое горе!
— Что тут случилось? — спросил Георгий стоявшую ближе к нему старушку.
— Женщина в окно выбросилась. С четвёртого этажа. Ты тут скорую вызвали, да, похоже, без толку. Она уже наверняка мёртвая… А вот, кстати, и скорая.
Действительно, невдалеке показалась машина с мигалкой и надписью «03». Оттуда вышли двое — мужчина и светловолосая женщина в белых халатах.
Зевакам пришлось расступиться, когда пострадавшую клали на носилки. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться, что старушка была права — скорая тут не поможет. Открытые глаза безжизненно смотрели в сторону, бледное, как мел, лицо с перепачканными кровью тёмными волосами с трудом удерживала неестественно вывернутая шея. Георгий узнал эту женщину.
Несчастная мать, безутешно рыдающая над телом сбитого машиной мальчика. Должно быть, бедная женщина не смогла пережить такого горя, вот и покончила с собой. А тот врач, что сейчас кладёт её на носилки, тоже был с ней в тот злополучный день.
Последнее, что депутат увидел, прежде чем женщина скрылась в недрах машины, была безвольно лежащая вдоль туловища рука с антикварным золотым кольцом на безымянном пальце.
— Вы её родственник? — Георгий невольно вздрогнул, когда его неожиданно окликнула его случайная собеседница.
— Да ты что, Петровна, — ответила за него другая старушка. — Нет у Марины родственников. Были только Кирюша, Лизонька и Витенька, царствие им небесное!
— Как? И они тоже? — воскликнул Георгий.
— Все погибли, — покачала головой приятельница Петровны. — Притом один за другим. От одной потери не отошла, как другая. Не дай Боже никому! Так, может, по Кирюшке бы поплакала да утешилась, а тут… Запила баба капитально. Да по пьянки, видимо, и тронулась умом. Всё какие-то руки ей мерещились.
— Да у неё вообще с головой ку-ку! — вмешался грузный мужик, густая щетина на подбородке и неухоженный общий вид которого явно выдавали пристрастие к спиртному. — Я ей по-человечески — выходи за меня, а она как заорёт: пошёл вон. Кричит, будто я у неё что-то спёр. Да я у неё вообще ничего не трогал. А до этого ещё говорила — руки какие-то выползают откуда-то с паутиной, всех у неё позабирали. Совсем чокнулась баба!
Руки… паутина. Что-то знакомое всколыхнулось в мозгу Георгия при этих словах. Что именно? Этого он и сам не мог понять.
Оставив жителей дома, где жила несчастная самоубийца, обсуждать случившееся сегодня, а также всю её жизнь, депутат пошёл дальше.
Дощатый дачный домик, простой, но добротно сделанный, впитывал в себя свет ласкового солнца, тёплый, как воспоминания далёкого детства. Ветер разносил по всему огороду вкусные ароматы спелой смородины, медуницы, мяты, шелестел густыми кронами яблонь и вишен. Большие незастеклённые окошки на крытом крылечке открывали волшебный вид на простирающуюся за домом бесконечную поляну, покрытую зелёной травой с розовыми шариками лугового клевера и солнечно-жёлтыми капельками лютиков. А прямо за калиткой, под окнами домика, одетая в зелёную шаль, возвышалась белая красавица — берёза, на ветвях которой птицы тоненькими голосками пели свои песенки.
За столиком, покрытым клетчатой жёлтой скатертью, сидели двое: пожилая женщина с морщинистым лицом, в пёстром платочке — хозяйка этого дома, и десятилетний мальчик, отправленный сюда родителями на летние каникулы. Горячий травяной чай, вкуснейшее клубничное варенье, сахарница с белыми брусочками — обычный полдник и отличный способ подкрепить силы, отвлечься от дачных хлопот.
— Ба, а дедушкин брат так и умер одиноким?
— Да, Юрочка, весь век и прожил один. Любил он, правда, в молодости девушку одну. Хотел жениться, да только она ветреной оказалась — перед самой свадьбой полюбила другого. Собралась замуж за него. Дедушкин брат сначала ух как разозлился. И ругал её, и проклинал на чём свет стоит. Даже порчу на неё хотел навести.
— Порчу? — удивился мальчик.
А раз он последняя надежда, то не имеет права опускать руки. Даже если велика вероятность, что, не найдя защиты, эти же люди обругают Георгия по первое число. Всегда ведь остаётся хотя бы один процент благоприятного исхода. Закончилась же благополучно история с Мишей Козиным, которого органы опеки и попечительства так и норовили запихнуть в детдом. Правда, тут больше не его заслуга, а Пашки, стойко выдержавшего все бюрократические пытки. Сразу видно, очень любил он свою Оксанку.
Так, думая о делах насущных, Георгий вышел во двор, которым иногда ходил, чтобы скоротать путь. Внимание его привлекла толпа зевак, что-то бурно обсуждавших.
Подойдя поближе, депутат услышал сокрушённые возгласы:
— Ох, допилась!… С ума съехала!… Такое горе!
— Что тут случилось? — спросил Георгий стоявшую ближе к нему старушку.
— Женщина в окно выбросилась. С четвёртого этажа. Ты тут скорую вызвали, да, похоже, без толку. Она уже наверняка мёртвая… А вот, кстати, и скорая.
Действительно, невдалеке показалась машина с мигалкой и надписью «03». Оттуда вышли двое — мужчина и светловолосая женщина в белых халатах.
Зевакам пришлось расступиться, когда пострадавшую клали на носилки. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться, что старушка была права — скорая тут не поможет. Открытые глаза безжизненно смотрели в сторону, бледное, как мел, лицо с перепачканными кровью тёмными волосами с трудом удерживала неестественно вывернутая шея. Георгий узнал эту женщину.
Несчастная мать, безутешно рыдающая над телом сбитого машиной мальчика. Должно быть, бедная женщина не смогла пережить такого горя, вот и покончила с собой. А тот врач, что сейчас кладёт её на носилки, тоже был с ней в тот злополучный день.
Последнее, что депутат увидел, прежде чем женщина скрылась в недрах машины, была безвольно лежащая вдоль туловища рука с антикварным золотым кольцом на безымянном пальце.
— Вы её родственник? — Георгий невольно вздрогнул, когда его неожиданно окликнула его случайная собеседница.
— Да ты что, Петровна, — ответила за него другая старушка. — Нет у Марины родственников. Были только Кирюша, Лизонька и Витенька, царствие им небесное!
— Как? И они тоже? — воскликнул Георгий.
— Все погибли, — покачала головой приятельница Петровны. — Притом один за другим. От одной потери не отошла, как другая. Не дай Боже никому! Так, может, по Кирюшке бы поплакала да утешилась, а тут… Запила баба капитально. Да по пьянки, видимо, и тронулась умом. Всё какие-то руки ей мерещились.
— Да у неё вообще с головой ку-ку! — вмешался грузный мужик, густая щетина на подбородке и неухоженный общий вид которого явно выдавали пристрастие к спиртному. — Я ей по-человечески — выходи за меня, а она как заорёт: пошёл вон. Кричит, будто я у неё что-то спёр. Да я у неё вообще ничего не трогал. А до этого ещё говорила — руки какие-то выползают откуда-то с паутиной, всех у неё позабирали. Совсем чокнулась баба!
Руки… паутина. Что-то знакомое всколыхнулось в мозгу Георгия при этих словах. Что именно? Этого он и сам не мог понять.
Оставив жителей дома, где жила несчастная самоубийца, обсуждать случившееся сегодня, а также всю её жизнь, депутат пошёл дальше.
Дощатый дачный домик, простой, но добротно сделанный, впитывал в себя свет ласкового солнца, тёплый, как воспоминания далёкого детства. Ветер разносил по всему огороду вкусные ароматы спелой смородины, медуницы, мяты, шелестел густыми кронами яблонь и вишен. Большие незастеклённые окошки на крытом крылечке открывали волшебный вид на простирающуюся за домом бесконечную поляну, покрытую зелёной травой с розовыми шариками лугового клевера и солнечно-жёлтыми капельками лютиков. А прямо за калиткой, под окнами домика, одетая в зелёную шаль, возвышалась белая красавица — берёза, на ветвях которой птицы тоненькими голосками пели свои песенки.
За столиком, покрытым клетчатой жёлтой скатертью, сидели двое: пожилая женщина с морщинистым лицом, в пёстром платочке — хозяйка этого дома, и десятилетний мальчик, отправленный сюда родителями на летние каникулы. Горячий травяной чай, вкуснейшее клубничное варенье, сахарница с белыми брусочками — обычный полдник и отличный способ подкрепить силы, отвлечься от дачных хлопот.
— Ба, а дедушкин брат так и умер одиноким?
— Да, Юрочка, весь век и прожил один. Любил он, правда, в молодости девушку одну. Хотел жениться, да только она ветреной оказалась — перед самой свадьбой полюбила другого. Собралась замуж за него. Дедушкин брат сначала ух как разозлился. И ругал её, и проклинал на чём свет стоит. Даже порчу на неё хотел навести.
— Порчу? — удивился мальчик.
Страница
8 из 9
8 из 9
