Добавить в моё избранное
29 мин, 26 сек 9246
Понемногу начинаю успокаиваться и направляю себя в сторону ещё более глухих дворов, чтобы затеряться среди этих серых громадин прозрачной и незаметной тенью. Ухожу довольно далеко, теперь меня нет, а мой скромный среднеразмерный след начинают заметать густые хлопья замерзшей наверху воды.
Ещё раз не настигнут…
Хочешь я расскажу, как убил первый раз? Впрочем, я всё равно расскажу, вне зависимости от твоего желания.
Сейчас кажется, что это было очень давно, в какой-то прошлой и не моей жизни, хотя такой же скучной и безрадостной. Было начало ноября. Я сидел на кухне перед блеклым светом старой лампы. На столе кроме неё стояла грязная чашка с бледной, едва подкрашенной заваркой. Окно выглядело так, будто его замазали черной краской — снаружи стояла полнейшая темнота. Было холодно и неуютно выглядывать наружу, да и просто смотреть в ту сторону. Духовка старой газовой плиты была открыта и старалась обогреть всё вокруг себя, но у неё это плохо выходило, она лишь сжигала кислород. Вжимая голову в плечи и кутаясь в старый свитер, я неохотно кидал взгляд на грязные стены, по которым бегали наглые тараканы. Вдруг пульс участился, а в голову ударил поток горячей крови. После короткого помутнения мне пришло четкое осознание того, что надо идти на улицу, надо быть там, а не сидеть и не чахнуть здесь. Быстро оделся, щелкнул старым замком и вышел вон. Поганое межсезонье было в самом разгаре. Землю покрывала толстая корка грязного льда, а сверху сыпался мелкий снег, превращавшийся в воду, когда достигал конца своего пути. Район, в котором я живу, весьма унылый. На несколько километров вдаль тянуться сыплющиеся двухэтажки с деревянными лестницами, образуя между собой маленькие дворики, посередине которых стоят покосившиеся сараи. От некоторых домов расползаются палисадники, сколоченные из подручного материала. Вот она, характерная особенность человека — нахапать себе побольше пространства и отгородиться, внутри оборудовать место под ржавый тарантас — чтобы стоял под окнами, вдруг кому-нибудь понадобиться — а ещё поставить стол и теплицу, в которой выращивать отравленные местной фабричной почвой огурцы. Но, как ни странно, мне здесь уютно. Наверное, с этими районами мы очень похожи — мы оба уродливы и неизлечимо больны (я не питаю никаких иллюзий и прекрасно знаю, что психически не здоров, если не сказать большего… ). Между тем, интересно ходить по закоулкам и заглядывать в окна маленьких квартирок, наблюдая, как живут другие люди. Старые газовые колонки на фоне новой мебели, ряды бутылок и причудливые растения на подоконниках, смех и брань, всё переплетается в чужих жизнях, скудно выливающихся наружу сквозь незадернутые шторы. Иногда так засматриваюсь, что перестаю замечать бег времени и холод. Стою и рисую себе чужой быт, их горести и печали… Порой мне кажется, что все они живут интересней и счастливей меня, когда представляю, какую скучную картинку можно наблюдать, если заглянуть в моё окно. Становится тоскливо до тошноты…
Тем вечером я точно так же слонялся от окна к окну. Зачем это делал, до сих пор не могу понять, просто ходил и смотрел. Вскоре дома погасили свет — люди отошли ко сну, а мне не хотелось уходить, поэтому я продолжил свои бесцельные блуждания, со смутной надеждой, смердящей где-то на дне подсознания, что скоро, внезапно загоревшийся во мне пожар потухнет, и я смогу вернуться в свое мрачное жилище. Но ничего не менялось. Вокруг стало совсем темно — наступил час ведьм. Дома перестали казаться мне уютными, от них потянуло холодом и невыносимой, черной тоской. А бесконечные кварталы малоэтажек закончились, и дорога вывела меня на пустырь, располагавшийся между двумя гаражными массивами. Я вышел на так называемую проезжую часть — по факту груду залежавшегося на земле асфальта, испещрённого частыми выбоинами, и остановился. По обе стороны дороги было пусто. Лишь в отдалении мигали светофоры. Так и стоял, неторопливо поворачивая голову. Вдруг из-за гаражей, располагавшихся справа, показалось какое-то движение, сначала едва уловимое, но потом, всё-таки привлекшее внимание. Ну и что ты думаешь? Опять, точнее тогда ещё в первый раз — красная тряпка…
Она шла не ровно — моталась из стороны в сторону. Её толстые ноги были обуты в какие-то уродливые сапоги на очень длинных каблуках. Женщина явно никуда не спешила, а возможно и не знала куда идёт, просто слонялась по заброшенным районам в поисках приключений либо новой порции алкоголя. Между пухлых и коротких пальцев была зажата длинная, тонкая сигарета, дым которой в отдаленном мигании светофора отдавал холодной синевой.
В тот момент я первый раз ощутил всю отвратительность этого яркого цвета. Возможно, я и не обратил бы внимания на дежурную пьянчужку, таких в округе было полно, они стали столь же привычными предметами городского пейзажа как мусорные баки и грязные подъезды, поэтому ничего привлекательного или же просто интересного в ней не было.
Ещё раз не настигнут…
Хочешь я расскажу, как убил первый раз? Впрочем, я всё равно расскажу, вне зависимости от твоего желания.
Сейчас кажется, что это было очень давно, в какой-то прошлой и не моей жизни, хотя такой же скучной и безрадостной. Было начало ноября. Я сидел на кухне перед блеклым светом старой лампы. На столе кроме неё стояла грязная чашка с бледной, едва подкрашенной заваркой. Окно выглядело так, будто его замазали черной краской — снаружи стояла полнейшая темнота. Было холодно и неуютно выглядывать наружу, да и просто смотреть в ту сторону. Духовка старой газовой плиты была открыта и старалась обогреть всё вокруг себя, но у неё это плохо выходило, она лишь сжигала кислород. Вжимая голову в плечи и кутаясь в старый свитер, я неохотно кидал взгляд на грязные стены, по которым бегали наглые тараканы. Вдруг пульс участился, а в голову ударил поток горячей крови. После короткого помутнения мне пришло четкое осознание того, что надо идти на улицу, надо быть там, а не сидеть и не чахнуть здесь. Быстро оделся, щелкнул старым замком и вышел вон. Поганое межсезонье было в самом разгаре. Землю покрывала толстая корка грязного льда, а сверху сыпался мелкий снег, превращавшийся в воду, когда достигал конца своего пути. Район, в котором я живу, весьма унылый. На несколько километров вдаль тянуться сыплющиеся двухэтажки с деревянными лестницами, образуя между собой маленькие дворики, посередине которых стоят покосившиеся сараи. От некоторых домов расползаются палисадники, сколоченные из подручного материала. Вот она, характерная особенность человека — нахапать себе побольше пространства и отгородиться, внутри оборудовать место под ржавый тарантас — чтобы стоял под окнами, вдруг кому-нибудь понадобиться — а ещё поставить стол и теплицу, в которой выращивать отравленные местной фабричной почвой огурцы. Но, как ни странно, мне здесь уютно. Наверное, с этими районами мы очень похожи — мы оба уродливы и неизлечимо больны (я не питаю никаких иллюзий и прекрасно знаю, что психически не здоров, если не сказать большего… ). Между тем, интересно ходить по закоулкам и заглядывать в окна маленьких квартирок, наблюдая, как живут другие люди. Старые газовые колонки на фоне новой мебели, ряды бутылок и причудливые растения на подоконниках, смех и брань, всё переплетается в чужих жизнях, скудно выливающихся наружу сквозь незадернутые шторы. Иногда так засматриваюсь, что перестаю замечать бег времени и холод. Стою и рисую себе чужой быт, их горести и печали… Порой мне кажется, что все они живут интересней и счастливей меня, когда представляю, какую скучную картинку можно наблюдать, если заглянуть в моё окно. Становится тоскливо до тошноты…
Тем вечером я точно так же слонялся от окна к окну. Зачем это делал, до сих пор не могу понять, просто ходил и смотрел. Вскоре дома погасили свет — люди отошли ко сну, а мне не хотелось уходить, поэтому я продолжил свои бесцельные блуждания, со смутной надеждой, смердящей где-то на дне подсознания, что скоро, внезапно загоревшийся во мне пожар потухнет, и я смогу вернуться в свое мрачное жилище. Но ничего не менялось. Вокруг стало совсем темно — наступил час ведьм. Дома перестали казаться мне уютными, от них потянуло холодом и невыносимой, черной тоской. А бесконечные кварталы малоэтажек закончились, и дорога вывела меня на пустырь, располагавшийся между двумя гаражными массивами. Я вышел на так называемую проезжую часть — по факту груду залежавшегося на земле асфальта, испещрённого частыми выбоинами, и остановился. По обе стороны дороги было пусто. Лишь в отдалении мигали светофоры. Так и стоял, неторопливо поворачивая голову. Вдруг из-за гаражей, располагавшихся справа, показалось какое-то движение, сначала едва уловимое, но потом, всё-таки привлекшее внимание. Ну и что ты думаешь? Опять, точнее тогда ещё в первый раз — красная тряпка…
Она шла не ровно — моталась из стороны в сторону. Её толстые ноги были обуты в какие-то уродливые сапоги на очень длинных каблуках. Женщина явно никуда не спешила, а возможно и не знала куда идёт, просто слонялась по заброшенным районам в поисках приключений либо новой порции алкоголя. Между пухлых и коротких пальцев была зажата длинная, тонкая сигарета, дым которой в отдаленном мигании светофора отдавал холодной синевой.
В тот момент я первый раз ощутил всю отвратительность этого яркого цвета. Возможно, я и не обратил бы внимания на дежурную пьянчужку, таких в округе было полно, они стали столь же привычными предметами городского пейзажа как мусорные баки и грязные подъезды, поэтому ничего привлекательного или же просто интересного в ней не было.
Страница
4 из 8
4 из 8
