Добавить в моё избранное
30 мин, 13 сек 10537
Оплетка кабеля камеры у самого входа в корпус сгорела закоптив металл, вышла почти полная имитация короткого замыкания. А неповрежденную слабым огнем жилу кабеля, он просто оторвал. Идея действительно оказалась неплохая. Потому что очень скоро, натужно скрипнув, дверь в дом открылась.
Было хорошо слышно, как внутри кто-то громко переругивался, лениво выясняя кому идти выяснять, что случилось. Ругались громко, но вяло и безыскусно. Кто победил осталось пока непонятно, но «проигравшим» оказался светловолосым тощим, прыщавым пацанчиком, коротко стриженным, почти под ноль. С расплывающимися синими татухами мелькавшими под грязной майкой «алкашкой».
… Бывший зек что ли?
Увидев обугленный кабель пацанчик все так же однообразно матерился минут пять, проорав наконец куда то внутрь дома,
— Слышь… Тут это… Гавно это китайское, оно бля походу конкретно, бля, каратнуло, чо делать то?
— Чо, чо… — доносившееся из за дверей позвякивание стекла и булькание на миг затихло, — сымай и тащи сюда. Чо бля тупишь. Нет времени возиться чинить, щас должна появится девка которую Лёнчик обещал пригнать. Она же вроде давно была должна подвалить? Или чо Лёнчик передумал и в одну харю решил с ней развлечься?
— Неа. Он базарил типа, он ту сучку по взрослому наказать хочет. Как следует. Так что эта овца стопудово придет. Он ей чо там навешал типа тут у нас партизаны, бля! — громкий гогот из глубины дома, оборвал его тираду.
— Это да. Лёнчик умеет бабам по ушам ездить. И с понятиями пацан, всегда с корешами поделится!
Гопники ржали. А ему стало скучно. Все было как всегда. Как он и привык.
… Кто-то там далеко и очень давно говорил что война не меняется. Ерунда. Это люди всегда одинаковые. Всегда и везде. Есть хорошие, есть обычные. И всегда есть дерьмо которое умудряется выплыть из любых бед…
Он аккуратно спрыгнул с козырька подъезда вниз, старясь делать всё как можно тише, но тощий пацанчик вскинулся — толи услышал, то ли почувствовал что неладное. Но сделать уже ничего не успел.
Короткий удар кулаком по лбу выбил из него дух, и Тощий неловко размахивая своими лапешками осел, осоловело пытаясь сфокусировать глаза. Второй удар по скуле успокоил его окончательно.
Не особенно церемонясь он срезал остаток кабеля от обрыва у камеры, до самой стены, почти «под корень», скрутил «пацанчику» руки, затянув на шее петлю-удавку и плотно примотав уродца к решетке подъезда. Рот заткнул его же майкой, оторвав кусок почище. Не заботясь о пленном, а просто побрезговав касаться голыми руками его заляпанной «алкашки».
— Ты ведь будешь сидеть тихо? Не хочешь чтобы тебя услышали те кому не надо? — улыбаясь спрашивал он Тощего, для убедительности надавливая тому на вытаращенный, еще здоровый, глаз, — Ты ведь не хочешь стать чьим нибудь ужином?
Время стремительно шло к ночи — тому времени суток, когда даже самый соображающий из «полуживых» мог просто сбрендить без света, не говоря уже про вполне реальную возможность встретить здесь недобитого «дикого», и Тощий понимая это отчаянно мотал головой, соглашаясь с ним, но боясь даже пикнуть, пока он не скрылся в дверях.
Второй оказавшийся в доме — он же оказался и последним. Этот был намного старше Тощего, но такой же тощий, вернее скорее Жилистый. И этот точно был зеком, весь расписанный «куполами» и голыми бабами — с корявых ног, торчащих из засаленных трусов, по самую шею. Вот он точно что-то услышал, и пытался встретить его с каким то самодельным шилом в руках, метя прямо ему в живот. Но скис этот Жилистый так же быстро, получив удар в лоб той самой камерой наблюдения, которую он предусмотрительно захватил с собой. Привязывая этого к стулу, пришлось как следует постараться, на него ушло два удлинителя электропроводов, половина мотка липкой ленты и шнур бесцеремонно отрезанный от вентилятора. Вытаращив глаза, быстро пришедший в себя разрисованный Жилистый, выл сквозь кляп что то невнятное, но видимо очень грозное.
Выл до тех пор, пока не получил камерой по голове еще раз. Не выдержав удара, камера наконец развалилась, рассыпаясь кусками корпуса и пыльной электроники. Но зато Жилистый наконец то заткнулся, давая ему возможность спокойно и без суеты осмотреться куда он попал.
Комната оказавшаяся сразу за уличными дверями служила разрисованной парочке пунктом наблюдения. Она же и место для жилья, и для жратвы… Сортиром, судя по запахам, было что там, за второй дверью ведущей дальше в дом. А здесь были ряды пустых бутылок, остатки дешевых «бомж-пакетов», какие то бумаги, россыпи компьютерных дисков с рукописными записками под крышками, вроде это были какие то адреса.
Еще в комнате висели штук десять разномастных экранов, а в углу притаился принтер подключенный к грязно-серому блоку компьютера. Из всех экранов один показывал улицу, еще один был был черный, видимо на него и выводила изображение сломанная камера над подъездом.
Было хорошо слышно, как внутри кто-то громко переругивался, лениво выясняя кому идти выяснять, что случилось. Ругались громко, но вяло и безыскусно. Кто победил осталось пока непонятно, но «проигравшим» оказался светловолосым тощим, прыщавым пацанчиком, коротко стриженным, почти под ноль. С расплывающимися синими татухами мелькавшими под грязной майкой «алкашкой».
… Бывший зек что ли?
Увидев обугленный кабель пацанчик все так же однообразно матерился минут пять, проорав наконец куда то внутрь дома,
— Слышь… Тут это… Гавно это китайское, оно бля походу конкретно, бля, каратнуло, чо делать то?
— Чо, чо… — доносившееся из за дверей позвякивание стекла и булькание на миг затихло, — сымай и тащи сюда. Чо бля тупишь. Нет времени возиться чинить, щас должна появится девка которую Лёнчик обещал пригнать. Она же вроде давно была должна подвалить? Или чо Лёнчик передумал и в одну харю решил с ней развлечься?
— Неа. Он базарил типа, он ту сучку по взрослому наказать хочет. Как следует. Так что эта овца стопудово придет. Он ей чо там навешал типа тут у нас партизаны, бля! — громкий гогот из глубины дома, оборвал его тираду.
— Это да. Лёнчик умеет бабам по ушам ездить. И с понятиями пацан, всегда с корешами поделится!
Гопники ржали. А ему стало скучно. Все было как всегда. Как он и привык.
… Кто-то там далеко и очень давно говорил что война не меняется. Ерунда. Это люди всегда одинаковые. Всегда и везде. Есть хорошие, есть обычные. И всегда есть дерьмо которое умудряется выплыть из любых бед…
Он аккуратно спрыгнул с козырька подъезда вниз, старясь делать всё как можно тише, но тощий пацанчик вскинулся — толи услышал, то ли почувствовал что неладное. Но сделать уже ничего не успел.
Короткий удар кулаком по лбу выбил из него дух, и Тощий неловко размахивая своими лапешками осел, осоловело пытаясь сфокусировать глаза. Второй удар по скуле успокоил его окончательно.
Не особенно церемонясь он срезал остаток кабеля от обрыва у камеры, до самой стены, почти «под корень», скрутил «пацанчику» руки, затянув на шее петлю-удавку и плотно примотав уродца к решетке подъезда. Рот заткнул его же майкой, оторвав кусок почище. Не заботясь о пленном, а просто побрезговав касаться голыми руками его заляпанной «алкашки».
— Ты ведь будешь сидеть тихо? Не хочешь чтобы тебя услышали те кому не надо? — улыбаясь спрашивал он Тощего, для убедительности надавливая тому на вытаращенный, еще здоровый, глаз, — Ты ведь не хочешь стать чьим нибудь ужином?
Время стремительно шло к ночи — тому времени суток, когда даже самый соображающий из «полуживых» мог просто сбрендить без света, не говоря уже про вполне реальную возможность встретить здесь недобитого «дикого», и Тощий понимая это отчаянно мотал головой, соглашаясь с ним, но боясь даже пикнуть, пока он не скрылся в дверях.
Второй оказавшийся в доме — он же оказался и последним. Этот был намного старше Тощего, но такой же тощий, вернее скорее Жилистый. И этот точно был зеком, весь расписанный «куполами» и голыми бабами — с корявых ног, торчащих из засаленных трусов, по самую шею. Вот он точно что-то услышал, и пытался встретить его с каким то самодельным шилом в руках, метя прямо ему в живот. Но скис этот Жилистый так же быстро, получив удар в лоб той самой камерой наблюдения, которую он предусмотрительно захватил с собой. Привязывая этого к стулу, пришлось как следует постараться, на него ушло два удлинителя электропроводов, половина мотка липкой ленты и шнур бесцеремонно отрезанный от вентилятора. Вытаращив глаза, быстро пришедший в себя разрисованный Жилистый, выл сквозь кляп что то невнятное, но видимо очень грозное.
Выл до тех пор, пока не получил камерой по голове еще раз. Не выдержав удара, камера наконец развалилась, рассыпаясь кусками корпуса и пыльной электроники. Но зато Жилистый наконец то заткнулся, давая ему возможность спокойно и без суеты осмотреться куда он попал.
Комната оказавшаяся сразу за уличными дверями служила разрисованной парочке пунктом наблюдения. Она же и место для жилья, и для жратвы… Сортиром, судя по запахам, было что там, за второй дверью ведущей дальше в дом. А здесь были ряды пустых бутылок, остатки дешевых «бомж-пакетов», какие то бумаги, россыпи компьютерных дисков с рукописными записками под крышками, вроде это были какие то адреса.
Еще в комнате висели штук десять разномастных экранов, а в углу притаился принтер подключенный к грязно-серому блоку компьютера. Из всех экранов один показывал улицу, еще один был был черный, видимо на него и выводила изображение сломанная камера над подъездом.
Страница
7 из 9
7 из 9
