2179

Но по какой-то причине окошко захлопнулось, и девочка осталась одна в темной страшной комнате. Вряд ли она могла бы смириться с этим, ведь будущее так привычно. Хотя живут же люди слепые, помнящие, как это — видеть мир. Или люди без ног, которые помнят, как это — бежать по мокрой от росы траве босиком.

— Ради удовольствий, — сказал я, не глядя ей в глаза и уже ожидая того, что она сейчас ответит.

— Как это низко и эгоистично! — сказала она, словно выплюнула. Я не ответил, мысленно проглотив «А ты святоша?». Ради бога, бросьте в меня камень, если я не прав. Да, в чем-то мы разные, но слеплены все равно из одного теста, как ни крути.

— Если ты не хочешь жить… как Homo Sapiens, — почему-то меня всегда смущало слово «человек». Я ведь тоже человек, разве нет? Ну, гуманоид — звучит не очень. — … То всегда можешь выбрать другой путь, — продолжил я, осмелев. — И знай, что всегда есть тот, кто… поможет тебе.

Я с трудом закончил фразу и отвернулся, надев очки. Я кожей ощущал ее гневный взгляд.

— Что ты хочешь этим сказать? — закричала она.

— Джуэн любит тебя. И ты это знаешь.

— И?

— И ты его тоже. И зная это, спрашиваешь, зачем жить…

— А не подумал ли ты, Рэй, о том, что будет потом? Джу — вечно молодой и полный сил. И я — дряхлеющая, увядающая как цветок. Сколько лет мы будем счастливы? По его меркам — недолго…

— Поэтому я и сказал про другой путь, — перебил я, не в силах больше слушать.

— Нет, Рэй, ни за что, — упрямо отрезала она. — Я никогда не смогу жить, зная, что я — убийца.

— А ты посмотри на это под другим углом.

— Нет, Рэй!

— Вечная любовь, вечная жизнь, вечная красота — вечная, словно вмерзшая в лед — разве не это мечты любой девчонки?

— Я — не любая.

— Безусловно. Ты — особенная, — съязвил я, не удержавшись, но сумев подавить ухмылку.

— Да, — спокойно и уверенно ответила Сельвин. И шагнула вниз. Молча. Я так же молча глядел ей вслед где-то с полсекунды. А потом ринулся к выходу на чердак и вниз по лестнице. Пешком быстрее, чем на этом гребанном старом лифте. Я бежал, перепрыгивая через ступеньки и пролеты. Выскочил на улицу, нырнул в переулок. Несся, не чуя под собой ног. Главное — успеть, счет шел на минуты. Я кубарем влетел в новостройку, распахнул двери и застыл на пороге, ища глазами по комнате.

— В чем дело? — в дверном проеме показался Джуэн. На нем был фартук с овечками, в зубах тлела сигарета. Он жарил омлет с сыром и ветчиной.

— Быстро за мной и никаких вопросов! — просипел я, задыхаясь от быстрого бега. — Вопрос жизни и… — недоговорив я развернулся на пятках и побежал обратно. Легкие разрывались — никогда не считал себя легкоатлетом, даже при прочих моих выдающихся способностях. Я не оборачивался, слышал, что Джуэн не отстает.

В считанные минуты мы оказались в тупичке между двумя высотками. Среди мусорных баков и пакетов лежала Сельвин. Ее взгляд застыл, устремившись в темнеющее небо. Одна за другой зажигались звезды. По асфальту расползалась темная лужа крови. Джу ахнул и, подбежав к телу Сельвин, упал рядом на колени.

— Селли, — прошептал он, просунув руку ей под голову и чуть приподняв девушку. Он прижался губами к ее лбу и зажмурился. На его руки налипли волосы Сельвин, темные от крови. Джуэн дрожал.

— Чего ты медлишь?! — заорал я.

Он посмотрел на меня испуганными глазами затравленного зверя.

— Она… она… н-не хотела бы… — промямлил Джу, заикаясь.

— Господи, Джуэн, еще немного и будет поздно! — я схватился за голову. Виски сдавило. — Кусай, придурок!

Думаю, мой крик разнесся по всей округе. С соседнего карниза, испуганно чирикая, взлетела стайка птиц. Я отвернулся. В этом не было ничего неприличного, но мне почему-то показалось, что так надо. Джуэн прижался к щеке Сельвин. Дрожащими, кровавыми пальцами убрал прилипшую к шее прядь волос. Поцеловал, прижавшись губами. А потом укусил. Его язык без труда нашел сонную артерию. Кровь хлынула так, будто сердце Сельвин еще гнало ее по венам. Я стоял, повернувшись спиной и слыша тихие всхлипывания Джуэна. Почему-то я был уверен, что услышу «Прости меня» или что-то в этом роде, но нет. Я ошибся. Бывает.

Джу прокусил себе запястье и поднес руку к ее чуть приоткрытым губам. Равноправие. Он не хотел подчинять ее себе. Таков наш Джуэн. Любящий искренне и всем сердцем, без тени эгоизма. Не знаю, как поступил бы я на его месте. Сделал бы ее равной себе? Или «на всякий случай» отложил эту процедуру на неопределенный срок? Почему бы и нет, всякое может произойти: размолвки в наше время не так уж и редки, а впереди — столетия. Но это Джун. Он готов на все — даже вырвать себе сердце и отдать, украсив кружевами и ленточками, если таковое потребуется.

— Ну же… ну… — шептал Джуэн. Его душили слезы. Я посмотрел вполоборота.

— Неужели слишком поздно?