Добавить в моё избранное
33 мин, 45 сек 2126
Казалось, что бокал светится изнутри матовым темно-рубиновым светом. Зрелище было странно-притягательным… Свет преломлялся в хрустальных гранях, напиток будто мерцал, отбрасывая на белую скатерть пляшущие кроваво-алые блики. Все остальные гости, находящиеся в полумраке скупо освещенной свечами комнаты, тоже почему-то не могли оторвать глаз от магического фужера. Он будто гипнотизировал… В этом зрелище было что-то сюрреалистическое, как кадр из фильма ужасов. На сердце у Евы было тревожно, она вся сжалась, всем телом предчувствуя пока что скрытую от неё опасность. Это зрелище ей о чем-то напоминало…
На самом деле всё вышеописанное произошло в считанные секунды — только Еве показалось, что прошли минуты. На пороге комнаты появились гости — опоздавшие Сергей и Марина. Бокал на столе погас, словно выкрутили лампочку. Это последний лучик солнца спрятался за горизонтом. Волнение девушки достигло апогея — еще не зная, что будет делать, она встала из-за стола. План действий возник в голове мгновенно:
— Катя, извини, мне пора идти. Срочные дела дома, сама понимаешь… — в голосе звучали искусно изображенные нотки сожаления.
Она быстро проскользнула мимо Кати и еще не успевших разместиться опоздавших гостей в сторону входной двери. Но Сергей не хотел так просто её отпустить: он направился следом и, кажется, ему было, что сказать. Девушка хоть и старалась не смотреть на него, но всё равно успела заметить сожаление, слишком отчетливо отразившееся на лице молодого человека. Ева быстро обулась, но на мгновение задержалась на пороге, и этого хватило, чтобы Сергей успел взять её за руку. Впервые он оказался так близко от неё. И его прикосновение словно обожгло Еву. Кажется, он тоже почувствовал это — как слабый разряд тока… Сердце девушки готово было выпрыгнуть из груди. «Всё пропало… — кажется, эта мысль родилась не в её собственной голове, а пришла со стороны, словно она услышала чей-то зловещий шепот.
— Ева… — начал было Сергей, — почему ты так быстро уходишь? Я так хотел увидеть тебя на этой вечеринке. Так ждал этого вечера…
— Нет, не надо, — она готова была заплакать, по крайней мере, рыдания уже сжали горло, мешая говорить, — нам нельзя быть вместе. Понимаешь? Нельзя! — последнее слово она особенно выделила голосом.
— Но…
Как он мог это понять, если даже не знал, что к чему?
— Прощай! — задыхаясь от слез, девушка мало что могла сказать; это коротенькое слово вырвалось полузадушенным шепотом. Быстро высвободив руку, Ева стремительно развернулась, и её каблуки гулко застучали по бетонной лестнице. Она спешила уйти, чтобы никто не видел, как она плачет. А Сергей еще долго стоял, глядя в след девушке…
Поздно ночью она лежала на своей кровати, взгляд был неподвижно направлен в потолок. В блеклом свете луны трудно было разобрать, какое чувство застыло на лице девушки. Только изредка опускающиеся и поднимающиеся веки говорили о том, что она жива — слишком застывшим, безжизненным был её взгляд. И только Господу ведомо, о чем были её мысли в эти мгновения… Окно открыто — слышно как шелестят листья деревьев в саду. Они были черными в холодных и жидких лучах ночного светила, черными, как все вокруг. Бледно мерцающего света хватало лишь чтобы выхватить из кромешного мрака очертания мебели в комнате. В уличной тьме мутно белыми были только стволы старых берез, они сами будто светились изнутри. Холодало. В сердце ночи было холодно, как на дне океана, да и легкий ветерок, врывающийся окошко был влажным, промозглым… Если бы кто-то посторонний мог взглянуть на все это со стороны, он бы непременно содрогнулся — всё вокруг выглядело как картина из фильма ужасов: неподвижно лежащая на белоснежных атласных простынях девушка с широко раскрытыми, безжизненными глазами, а на стене над ней огромный, оскаливший пасть волк. Белоснежные клыки ярко выделялись на серо-черном пятне постера — в темноте оскаленная пасть выглядела особенно жутко… Ночью картина словно жила другой жизнью, несхожей с дневной.
Ева никак не могла забыться; временами ей казалось, словно она лежит на острых осколках, настольно сильно было её волнение. Сон пришел только под утро, когда горизонт на востоке уже начал синеть. Но облегчения он не принес…
Темное помещение. Мутный круг желтого света на деревянном столе — горит только одна черная свеча. Чадящее пламя бьется в агонии, хотя горячий, душный воздух в комнате неподвижен. Чем-то странно пахнет, но она не может понять, чем именно… В круге тусклого света появляются руки, держащие прозрачный бокал мутной темно-красной жидкости. Руки женские — это видно по тонким, изящным пальцам, обхватившим фужер. Ева не могла понять — её это руки или чьи-то еще: море необычных ощущений и так захлестнуло её темной волной. Она чувствовала чей-то страх, напряженность, готовую воспламенить саму атмосферу комнаты; ко всему этому примешивалась боль, и трепещущая надежда, готовая вот-вот погаснуть.
На самом деле всё вышеописанное произошло в считанные секунды — только Еве показалось, что прошли минуты. На пороге комнаты появились гости — опоздавшие Сергей и Марина. Бокал на столе погас, словно выкрутили лампочку. Это последний лучик солнца спрятался за горизонтом. Волнение девушки достигло апогея — еще не зная, что будет делать, она встала из-за стола. План действий возник в голове мгновенно:
— Катя, извини, мне пора идти. Срочные дела дома, сама понимаешь… — в голосе звучали искусно изображенные нотки сожаления.
Она быстро проскользнула мимо Кати и еще не успевших разместиться опоздавших гостей в сторону входной двери. Но Сергей не хотел так просто её отпустить: он направился следом и, кажется, ему было, что сказать. Девушка хоть и старалась не смотреть на него, но всё равно успела заметить сожаление, слишком отчетливо отразившееся на лице молодого человека. Ева быстро обулась, но на мгновение задержалась на пороге, и этого хватило, чтобы Сергей успел взять её за руку. Впервые он оказался так близко от неё. И его прикосновение словно обожгло Еву. Кажется, он тоже почувствовал это — как слабый разряд тока… Сердце девушки готово было выпрыгнуть из груди. «Всё пропало… — кажется, эта мысль родилась не в её собственной голове, а пришла со стороны, словно она услышала чей-то зловещий шепот.
— Ева… — начал было Сергей, — почему ты так быстро уходишь? Я так хотел увидеть тебя на этой вечеринке. Так ждал этого вечера…
— Нет, не надо, — она готова была заплакать, по крайней мере, рыдания уже сжали горло, мешая говорить, — нам нельзя быть вместе. Понимаешь? Нельзя! — последнее слово она особенно выделила голосом.
— Но…
Как он мог это понять, если даже не знал, что к чему?
— Прощай! — задыхаясь от слез, девушка мало что могла сказать; это коротенькое слово вырвалось полузадушенным шепотом. Быстро высвободив руку, Ева стремительно развернулась, и её каблуки гулко застучали по бетонной лестнице. Она спешила уйти, чтобы никто не видел, как она плачет. А Сергей еще долго стоял, глядя в след девушке…
Поздно ночью она лежала на своей кровати, взгляд был неподвижно направлен в потолок. В блеклом свете луны трудно было разобрать, какое чувство застыло на лице девушки. Только изредка опускающиеся и поднимающиеся веки говорили о том, что она жива — слишком застывшим, безжизненным был её взгляд. И только Господу ведомо, о чем были её мысли в эти мгновения… Окно открыто — слышно как шелестят листья деревьев в саду. Они были черными в холодных и жидких лучах ночного светила, черными, как все вокруг. Бледно мерцающего света хватало лишь чтобы выхватить из кромешного мрака очертания мебели в комнате. В уличной тьме мутно белыми были только стволы старых берез, они сами будто светились изнутри. Холодало. В сердце ночи было холодно, как на дне океана, да и легкий ветерок, врывающийся окошко был влажным, промозглым… Если бы кто-то посторонний мог взглянуть на все это со стороны, он бы непременно содрогнулся — всё вокруг выглядело как картина из фильма ужасов: неподвижно лежащая на белоснежных атласных простынях девушка с широко раскрытыми, безжизненными глазами, а на стене над ней огромный, оскаливший пасть волк. Белоснежные клыки ярко выделялись на серо-черном пятне постера — в темноте оскаленная пасть выглядела особенно жутко… Ночью картина словно жила другой жизнью, несхожей с дневной.
Ева никак не могла забыться; временами ей казалось, словно она лежит на острых осколках, настольно сильно было её волнение. Сон пришел только под утро, когда горизонт на востоке уже начал синеть. Но облегчения он не принес…
Темное помещение. Мутный круг желтого света на деревянном столе — горит только одна черная свеча. Чадящее пламя бьется в агонии, хотя горячий, душный воздух в комнате неподвижен. Чем-то странно пахнет, но она не может понять, чем именно… В круге тусклого света появляются руки, держащие прозрачный бокал мутной темно-красной жидкости. Руки женские — это видно по тонким, изящным пальцам, обхватившим фужер. Ева не могла понять — её это руки или чьи-то еще: море необычных ощущений и так захлестнуло её темной волной. Она чувствовала чей-то страх, напряженность, готовую воспламенить саму атмосферу комнаты; ко всему этому примешивалась боль, и трепещущая надежда, готовая вот-вот погаснуть.
Страница
5 из 10
5 из 10
