Отец

— Вызвать с помощью того заклинания, которое написано на двести семнадцатой странице.

— А это?

— Не опасно. Буне явится тебе в виде обыкновенного человека, только весьма высокого. Он наш друг, наш покровитель.

— Что ж я готов, хоть мне и немножко страшно.

— Неужели ты считаешь, что твой отец позволит тебе подвергнуть себя опасности.

— Нет, не считаю.

— Или пожелает тебе зла.

— В это невозможно поверить.

— Ну, так не бойся, все будет хорошо сынок.

— Я и не боюсь.

— Тогда слушай. На той стороне, за особняком увидишь мою могилу, увидишь крест на краю поляны, возле леса. Да, да после того как меня казнили жители близлежащего села, они зарыли меня у кромки лесного массива, отказав мне в погребении на кладбище, но сердобольный священник водрузил таки над моей могилой крест, в надежде, что Господь надо мной смилостивиться. Какой же он все же смешной — ухмыльнулся отец с картины. — Зря старался, небеса меня не приняли, отказав мне даже в рассмотрении моего прошения. И поэтому моя душа вселилась в мой собственный портрет. Но ты можешь оживить меня, и тогда моя душа снова вселится в тело. Подойди к моей могиле, позови Буне, скажи ему, что я убит, скажи, что я похоронен, и покажи ему где. Попроси, чтоб он оживил меня. Прежде чем выполнить мою просьбу, Буне потребует принести ему жертву, но ты еще слишком молод, чтоб убивать. Скажи демону, что я, как только оживу, то сразу расплачусь с ним, принеся ему не одну, а целых две жертвы. Он не откажет. Ты понял.

— Хорошо отец — мальчик попятился спиной к выходу из замка, чтобы найдя могилу приступить к заданию.

— Не бойся — еще раз успокоил его отец. — Я не позволю никакой опасности нависнуть над тобой. Верь мне.

— Я все сделаю, все как ты сказал.

— Саша — вдруг, уже у самого выхода, остановил мальчика отец. — Мы многое обговорили, но я не сказал тебе самого главного.

— Что пап? — на дальнем расстоянии и в темноте комнаты, сгустившейся от того, что на улице успело стемнеть, сын плохо различал отца.

— С тех пор как меня сожгли, мой дух пребывает в этом замке — обращался к мальчику неясный силуэт, заключенный в золотой рамке. — Уже много лет я нахожусь среди этих стен. Но знай о том, что все эти годы я думал о тебе. Во мраке бесконечно долгих ночей, когда свет луны серебрил пол и стены, в своем тоскливом одиночестве, я думал о тебе. Когда лучи солнца, проникнув сквозь окна, медленно перемещались по залу изо дня в день, я думал о тебе. Зимой и летом думал о тебе, любил тебя и жил лишь о тебе воспоминаниями.

— Я тоже всегда только о тебе и думал — произнес сквозь слезы ребенок. — Все эти годы любил тебя, искал, надеялся.

— Ну, так ни пуха, сынок, сделай то, что нужно, и мы снова будем вместе, вместе, как во времена твоего детства, снова будем счастливы.

Буне.

В лесу стало темнее. Солнце спряталось за деревья, полыхая красным заревом над темным лесом. Призрачной дымкой поднялся над землей туман, выделяясь узкой, белой полосой на фоне темной стены леса, обступившей замок. Заметно похолодало. Саша обошел особняк, где возле могучих стволов увидел одиноко приютившийся крест, грубо сколоченный из двух досок и криво воткнутый в землю. Крест не имел никакой надписи, лишь в месте сочленения досок виднелись ржавые шляпки гвоздей. Холм перед крестом зарос высокой, украшенной узорчатой паутиной травой. Встав перед могилой отца и раскрыв принесенную с собой книгу, мальчик уставился на небольшой, в несколько строк составленный текст на странице двести семнадцать, написанный знакомыми буквами, но складывающийся в труднопроизносимые, незнакомые слова. С трудом произнеся несколько слов про себя, Саша осознал, что боится, боится произносить слова вслух. Он оглянулся на стены особняка, будто ища поддержки. Окна замка выжидающе смотрели на него, словно подстрекая — «ну же». Саша представил, как отец сейчас ждет, как отец надеется, как его бесплотный дух заключен в портрете и жаждет освобождения, он представил, какого ему было все эти годы. Саша обернулся к могиле, и, сперва робко, тихо, сбивчиво, но за тем произнеся несколько раз «хм» более громко и четко начал читать. Буквы и звуки складывались в непонятную белиберду, состоящую из непонятных слов с преобладанием согласных над гласными. На середине текста мальчик остановился, вслушиваясь во внезапно возникший шум, шум ветра, зашелестевший в листьях. Внезапно налетевший ветер ударил своим порывом Саше в лицо и отбросил волосы мальчика назад. Сопротивляясь буре и чуть согнувшись вперед, Саша продолжил читать. Ветер усилился, раскачивая как перед грозой и ломая ветки деревьев. Мальчику с трудом удавалось держать книгу в руках, зажав ладонью нужную страницу. Вдруг внезапно, из неоткуда и в то же время отовсюду, заглушая рев ветра, раздались звуки музыки, музыки зловещей, ужасной, пронизывающей душу своей кошмарной зачарованностью, инфернальной мелодичностью.