Я бы это с радостью забыл или случай в метро

Их было трое, а нас двое. Точнее, даже полтора. Никита еще слишком мал, чтобы на равных драться со взрослыми мужиками. Единственное наше преимущество это неожиданность, и мы должны его использовать на полную. Я, как обычно, на пальцах в полной темноте объяснил Никите что делать, а сам на слух определил местоположение противника, вытянул руку с ножом вперед и быстрым шагом направился в их сторону, пока лезвие не вонзилось во что-то мягкое. Меня схватили цепкие руки и прижали к стене, по руке текло что-то липкое и теплое, скорее всего, красного цвета.

— Ты… — тот, кого я ранил простонал.

— Ник! Беги! — закричал я, а сам пнул врага на ощупь по яйцам, и судя по звукам из него — попал. Он слез с моего ножа, так что я смог им размахивать перед приспешниками маньяка. Одному из них досталось рукоятью Никитинского ножа по позвоночнику, а второй спиной угодил на мой нож, когда обернулся на возню и попытался схватить мальчика. Второй упал замертво, на первого, который был без сознания от ножевого ранения в живот и лежал, истекал кровью. Третий, пока живой, прижался спиной к стене, в ужасе смотрел на наши перекошенные праведным гневом лица и на кровь, стекающую на ножа в моей окровавленной руке.

— Пощадите… — наконец взмолился бандит.

— А вы пощадили Ваню? — я сломал ему ударом нос. — А его мать?! — я настолько сильно ударил его снизу по челюсти, что несколько зубов реально вылетели у него изо рта. Откуда только силы у меня такие. Видно, это и есть месть. Но Никита остановил меня от дальнейшего избиения.

— Где ваш руководитель?

— Я не знаю…

Никита своим маленьким детским кулачком заехал ему прямо в солнечное сплетение. Бандит согнулся пополам и закашлялся, а Никита, как ни в чем не бывало, задал снова тот же вопрос.

— Где ваш руководитель?

— В комнате машинистов… — все еще кашляя, ответил бандит.

— Проведешь нас туда! — вмешался в допрос я. Толи голос звучал мой настолько командно, толи Никита сам планировал потребовать тоже самое, но главное, что он не заткнул меня, а наоборот, сделал шаг назад, давай возможность этому выродку подняться.

— Пшел вперед! — рявкнуля и толкнул его вперед, откуда он со своими дружками пришел, и мы пошли по коридору под эскалатором, который постепенно снижался над нашими головами, что немного пугало и пробуждало спящую где-то глубоко внутри клаустрофобию. Этот трусливый прихвостень боялся даже замедлять шаг, потому что один раз он, таким образом, сделал дырку в своем пиджаке моим бедным ножом, а я смеялся всю дорогу над его оплошностью. Наконец коридор вильнул влево и он, предупредив нас, что там будет дверь, остановился. Яне спускал с него глаз, пока он ковырялся с замком в темноте, но и подсвечивать ему тоже не стал. Он обернулся на нас, видимо, в надежде, что среди нас есть курящие индивиды, и кто-то из нас протянет ему зажигалку, но ему пришлось обломаться, и колупаться наощупь одному. Когда дверь была открыта, я тут же вытолкнул его наружу, на станцию. Глаза защипало от тусклого света. За 15 минут кромешной темноты мы оба успели превратиться в кротов.

Когда мы оба проморгались, то увидели сотни глаз, смотрящих на нас, и поняли, что помощь еще не пришла. Нас взяли в круг жертвы этих бездушных тварей. Больше всего я сейчас хотел бросить его волкам на растерзание, но разум возражал. Этот ублюдок был еще нам нужен.

— Тише, люди, расходитесь. Не обращайте внимание. Дайте дорогу.

Я взял этого придурка за воротник его синего машинистского пиджака и поволок в другой конец станции к комнате машинистов, где его хозяин сейчас, наверное, сидит и чаи гоняет. Почти возле каждой скамейки, где расположились раненые, я останавливался и поворачивал его лицом к ним.

— Смотри, тварь! Смотри в глаза, что ты сделал людям! Смотри! -орал я и толкал его к ним. Зашуганные люди дергались, кто-то материл его, кто-то начинал причитать, а многие просто смотрели ему в глаза. В глаза этому подонку, который сделал их на всю жизнь калеками.

В конце этой живописной процессии мы достигли заветной двери, код от которой знала только эта нелюдь. Под напряженными взглядами всех этих людей, бывший машинист открыл дверь.

— Теперь он ваш. — сказал я в толпу, и оттолкнув его ворвался внутрь с ножом в руке. Глаза бешено вращались в орбитах. Мозг был отключен. Я впал в состояние аффекта. В ход пошли одни инстинкты. Внутри оказался не кабинет, а целый канцелярский отдел с кабинетами. Так что мне пришлось побегать, прежде чем я оказался перед заветной дверью. Все что я слышал, это топот ног с двух сторон. Спереди бежали ловить меня машинисты в синей форме, при виде которой я вскидывал нож и делал им харакири, а кое-кому и Кесарево сечение. Сзади меня бежали яростные пассажиры. Когда эти две толпы встретились — началось настоящее Мамаево побоище. Я видел как отважно сражается мой юный друг, но когда все же один подонок ударил его ножом, я просто обезумел.