Рейнджеры Язова

Я кивнул.

— Шмакова. — сказал я.

Замполит прищурился.

— Шмаков под арестом. — сказал он и повернулся к Хвату, ища поддержки.

Полковник заиграл бровями.

— Шмаков твой — индюк безмозглый. — он покатал сигару между пальцев. — А, к черту! Забирай.

Замполит поджал губы, но промолчал.

— Второго найду к вечеру. — пообещал я. — Разрешите идти?

— Иди. — махнул рукой Хват, глянул на часы. — В восемнадцать ноль ноль приступай. Только выспись сперва, а то вискарем от тебя на километр разит.

— Так точно!

Я встал, откозырял и бодрым шагом направился вон.

Первым делом я пошел в подвал, где была устроена импровизированная гауптвахта. В ней томился под охраной часового-киргиза один-единственный узник, Шмаков.

— Ну, как наш пациент? — спросил я у караульного, угощая его «мальборо».

— Поет. — пожал плечами тот.

Я прислушался. Из-за двери, запертой на амбарный замок, доносилось какое-то протяжное гудение, вызвавшее у меня ассоциации с паровозным депо.

— Товарищ старший сержант, — на скуластом лице караульного пролегла тень сомнения. — Уверены, что стоит его выпускать?

— Приказ полковника. — сурово сказал я. — А приказы, боец, не обсуждаются.

Караульный вздохнул и склонился над замком, звеня ключами.

Я вошел в подвал.

— РА-А-АСЦВЕТАЛИ ЯБЛОНИ И ГРУШИ… — с яростью, с надрывом тянул Шмаков басом.

Он лежал на матрасе, подложив кулачищи под голову. На нос его была натянута шапка, а ноги в сапогах упирались в грязную стену.

Услышав лязг двери, он прекратил петь.

— Кого принесло?! — прохрипел он, сдвигая шапку и щурясь.

Я хмыкнул.

— АТЕЦ! — страшно тараща глаза и вскакивая, заорал Шмаков. — Атец мой пришел навестить непутевого сына в темнице!

Мы обнялись, Шмаков принялся энергично лупить меня по спине.

— Ну, как ты? — спросил я, угощая его сигаретой.

— Дерьмово. — буркнул Шмаков нормальным голосом. — Кормят помоями, кондиционера нет, женщин нет, телевизора нет. Я пообещал в политбюро написать, так этот калмык ноль внимания. Наверное, русского языка не понимает.

— Ну-ну. — я ободряюще похлопал его по плечу. — Я пришел дать тебе свободу, сын мой.

— Врешь! — он прикурил от моей зажигалки и жадно затянулся. — Неужели мне вышла амнистия? По какому случаю? Никак коммунизм наступил?!

— Раскатал губу. Все прозаичнее — хочу взять тебя с собой в одну поездочку.

— Так-так. — Шмаков оживился. — Надо понимать, что если Хват разрешил меня выпустить, поездочка будет по-настоящему поганой?

— Не без этого.

— Что ж, я в вашем распоряжении, монсеньер.

— Вот и ладушки. Пошли, накормлю тебя, непутевое чадо.

— Повинуюсь вашей воле, батюшка.

Перед самым выходом на задание ко мне привязался Плошкин. Заберите меня к себе, товарищ старший сержант, не могу я больше, совсем жизни никакой нет. Вид у него был действительно жалкий.

За беседой с ним меня и застал Дерюгин.