Раз пришла ко мне любовь

Иногда плачет, очень тихо, чтобы никого не разбудить.

— Как Стасик? — спрашивает Алина. — С отцом нормально? И с… этой?

— Настя, — говорит Наташа ровно. — С мачехой хорошо, к Игорю заново привыкает. Настя ему уже форму на сентябрь купила, учебники, у них лицей хороший прямо под окнами. За год к университету подготовится. Насте рожать уже вот-вот, Стас помогать будет, он любит маленьких. Когда Анютка родилась, ему четыре года было, и то он ее с рук не спускал. Теперь большой уже, будет у него снова сестрёнка. Всё у них будет хорошо.

— А… ты? — тихо спрашивает Алина. Наташа невесело улыбается. Как объяснить, что её уже нет, что она истончилась, иссякла, впиталась в землю вместе с кровью, которую она каждый вечер ходит и льёт на сухую землю игровой площадки, чтобы к ней вышла мёртвая девочка, похожая на её дочь. Чтобы слушать тоскливый потусторонний шепот, чтобы кивать и говорить — да, да, я мама, расскажи мне, кто тебя обидел.

— Чего у тебя рука-то не заживает? — спрашивает Алина, как будто прочитав ее мысли. — Вон опять кровь сквозь бинты проступает.

Наташа не успевает ничего ответить, все хлопают, чиновник закончил речь.

— Спасибо вам, Пётр Михайлович! — на эстраду к нему поднимается начальник лагеря, грузный старик, имени которого Наташа не помнит. — Ведь наш лагерь снова распахнул свои ворота для тех, кто в нужде, только благодаря энергии и доброте таких, как вы. Двести семь человек нашли здесь хлеб и кров, я считаю это большим политическим достижением. Давайте, товарищи, то есть дамы и господа, хотя в основном, конечно, дамы, похлопаем Петру Михайловичу Репину, выдающемуся уроженцу нашего города, а также, в чём-то, этого лагеря. Я ведь помню вас еще просто Петей, вожатым шестого отряда одним жарким летом. Вы тогда еще хотели стать хирургом, да?

— Мои возможности и… понимание моего призвания изменились, — говорит высокий, еще довольно молодой заместитель мэра. Скользя глазами по толпе, он останавливается на Наташе и медленная холодная улыбка раздвигает его губы.