Наташа

— Господин Ковалев. Здравствуйте, — он посмотрел на меня снизу вверх и похлопал рукой по плечу.

— Добрый день, господин Лукьянов.

— Как добрались? Я вижу вы устали с дороги.

— Не беспокойтесь по этому поводу. Я привыкший. Очень часто в пути.

— Не возникло никаких осложнений?

Меня несколько раздражал подобный тон. Он прекрасно знал, что затруднения были. Его слуга звонил мне лично и справлялся о моем местоположении и причинах опоздания. В отместку лакей (то ли по своей инициативе, то ли с подачи самого Лукьянова) продержал меня в коридоре, в котором не было даже стула, около сорока минут. Но, к сожалению, тон беседы задавал он, и мне приходилось принимать подобные правила.

Кабинет Лукьянова был обставлен по моде конца девятнадцатого века. Тяжелый дубовый стол стоял посреди комнаты. Сзади стояло кожаное кресло. Над ним висел портрет некой девицы из того же периода, что и вся обстановка. Боковые стены были спрятаны за книжными шкафами. Единственным предметом, который не вписывался в интерьер, был ноутбук на столе.

— Присаживайтесь, господин Ковалев, — Лукьянов указал на деревянный стул возле книжного стеллажа.

Стул противно скрипнул о половицы, когда я сдвинул его с места. Лукьянов скривился при этом звуке, но промолчал. Я сел за стол и подождал, пока хозяин сядет в свое кресло.

— Сейчас нам подадут кофе, — сказал Лукьянов.

Значит, с его подачи меня там держали, подумалось мне.

— Я полагаю, вы несколько озадачены моим приглашением.

— Признаться честно — да, — ответил я, но признаться честно, я ему подыгрывал. Пусть считает себя очень оригинальным. Ко мне подобные мешки с деньгами обращаются раз месяц. Тем и живу.

— Мне вас очень рекомендовали, как человека весьма амбициозного и знающего свое дело. Это правда?

— Не буду скромничать, я могу похвастаться несколькими довольно интересными расследованиями.

— Вот и чудно. Мое к вам дело может показаться вам довольно странным.

— Господин Лукьянов, в моей работе я часто встречаюсь со странностями. Весь мой труд заключается в этом. Можете говорить прямо. Мне платят не за вопросы, а ответы.

— Как вы относитесь к кинематографу?

— Стараюсь держать нейтралитет, — осторожно ответил я.

— А я увлекаюсь, — он посмотрел на меня так, словно ища поддержки, потому мне пришлось состроить физиономию полную гармонии и понимания. Он продолжил:

— Речь идет не о конвейерных картинах, которые выходят по пять тысяч в год. Я собираю редкие фильмы. Действительно редкие. В моей коллекции есть такие картины, которые — стоит мне их продать — тут же озолотят меня.

Прибедняется, черт! Даже не продавая фильмов, о которых шла речь, он мог бы озолотить маленькую африканскую страну. Со стуком зашла толстая дама с подносом в руке, на котором стояли фарфоровые чашки и кофейник. Она разлила нам кофе и беззвучно удалилась.

— Если вы хотите, чтобы я нашел для вас фильм, то вряд ли вы обратились по адресу. О кинематографе я знаю ровно столько, что бы искренне ненавидеть авангард и что-то вроде «Андалузского пса», — честно признался я.

— Ну, если вам известен «Пес», то не все так запущенно. Но не в этом суть. Если бы я обращался к вам для поисков картин каждый раз, то у меня не было бы и половины того, что я имею сейчас. Вы мне нужны для другого. Вам знакомо имя «Лаврецкий»?

— Нет, — признался я. — Режиссер?

— Да. К сожалению, малоизвестный. Несправедливо мало. Он снял пять фильмов за свою жизнь. Все пять просто гениальны. Но меня интересует лишь один из них. «Наташа». Это его последний фильм. Он есть у меня в оригинале. Вы также получите копию для изучения. И первый просмотр мы сделаем, пожалуй, с копии. Прошу вас устроиться поудобней. Кофе очень крепкий, по моему наставлению. Это поможет вам сконцентрироваться.

Я заметил, что речь Лукьянова стала более сбивчивой. Если в начале беседы он старался всеми силами произвести на меня впечатление знатного мсье из лучших французских и английских клубов, то сейчас эмоции частично овладели им. Длинные пальцы коллекционера нервно забарабанили по крышке стола. Он открыл полку и достал небольшой проектор. Через минуту приготовления были готовы. Я смотрел на него в этот раз и вправду удивленно: попасть на киносеанс я никак не рассчитывал. Я сделал глоток кофе, который действительно оказался чертовски крепким, но и настолько же чертовски вкусным. Лукьянов закрыл жалюзи, и в комнате воцарилась приятная полутьма.

— Фильм не долгий. Попрошу вас быть предельно внимательным. Он длиться всего десять минут.

Лукьянов включил проектор. Луч ударил в гладкую стену. Из динамиков ноутбука полилась напряженная мелодия. Фильм оказался черно-белым. В первую секунду высветилось название на черном фоне. Как только черный фон растворился, на экране появилась молодая некрасивая девушка, смотрящая в камеру гипнотизирующим взглядом.