Добавить в моё избранное
35 мин, 29 сек 18553
Затем, наполовину утопая в грязи, мы увидели само надгробие — косо наклонённую доску в низком фундаменте. И на ней была вырезана только одна строка — «Дом Червя».
Дом червя! Огромная могила. И культ тьмы и смерти стремился превратить мир в одну грязную могилу и даже покрыть её пеленой тьмы!
С воплем ярости я ударил ногой по земле, сваленной в кучу. Корка земли оказалась такой тонкой, что я пробил её насквозь, и чуть опрометчиво не провалился в яму; только яростный рывок назад не позволил мне упасть прямо в кучу червей! Белые твари корчились под нашим кроваво-красным, вспыхивающим светом, извиваясь от муки в изысканных пытках, принесённых им благодаря очищающему пламени. Дом червя, действительно…
С тошнотой и отвращением, мы безумно трудились. Рёв чужеродного леса поднялся до воя — жуткого бормотания, которое пело в наших ушах и тянулось к нашим мозгам, пока мы работали. Мы зажгли ещё больше факелов, искупали наши руки в пламени, а затем, вопреки злобной воле, разрушили дрожащую кучу земли, которая являлась пародией на форму могилы. Мы приносили бочку за бочкой и выливали керосин на извивающихся тварей, которые уже расползлись, перекатываясь, как океан грязи, у наших ног. А затем, забыв про вездеход, который должен был доставить нас в безопасное место, я швырнул на червей коробку с динамитом, наблюдая, как она тонет в массе червей, пока она не исчезла из виду, а затем бросил в них факел. И побежал.
— Арт! Вездеход! Оставшийся керосин понадобится нам, чтобы осветить себе дорогу.
Я безумно рассмеялся и побежал дальше.
Через сотню метров мы остановились и стали наблюдать за зрелищем. Пламя, прыгнувшее на двадцать метров вверх, освещало лес вокруг нас, отталкивая густой неестественный мрак в тяжёлую темноту. Невидимые голоса, которые безумно и истерично выкрикивали тарабарщину, рвущую наши души в своей дикой мольбе; настолько ощутимыми они были, что мы чувствовали, как они тянутся к нашим телам, дёргают их туда-сюда одновременно с нечестивым танцем качающихся деревьев. Из ямы мерзости, где танцевало яркое пламя, появилось густое облако жёлтого дыма; оглушительный звук словно от шипящей сковороды пронзал лес, и отдавался эхом в тьме вокруг нас. Вездеход был охвачен пламенем, последняя бочка керосина брызнула огнём. А затем…
Раздался глубокий, тяжёлый рёв; мягкая земля под нашими ногами закачалась и задрожала; струи огня, побуждаемые непреодолимой силой под ними, взмыли одновременно в воздух, изогнулись в длинных широких параболах зловещего пламени и рассеялись меж корней деревьев. Динамит!
Дом червя был разрушен; и одновременно с его разрушением воющие голоса вокруг нас умерли, издав тяжкий шёпот, и наступила тишина. Зловещий туман тьмы наверху и вокруг нас на мгновение дёрнулся, как шёлковая завеса, сжался, а затем свернулся над погибшими деревьями и открыл нашему взору солнце!
Солнце, яркое во всей его полуденной славе, вспыхнуло над нами, согревая наши сердца золотым сиянием.
— Видишь, Арт! — прошептал Фред, — лес горит! Теперь ничто не сможет остановить огонь, и всё будет уничтожено.
Это была правда. Из тысячи крошечных мест пламя поднималось и распространялось, отправляя странные, маленькие лианы пламени во все стороны, чтобы найти путь дальше. Огонь, разбросанный взрывом, укоренялся.
Мы развернулись и быстро пошли в сторону тёплого южного ветра, который дул нам навстречу; мы оставили растущий огонь за спиной и двинулись дальше. Через полчаса после того, как мы преодолели несколько миль падшего леса и пахучих пустошей, мы остановились, чтобы оглянуться назад. Огонь распространился по всей ширине долины и с рёвом двигался на север. Я подумал о пятидесяти сбежавших идолопоклонниках, которые тоже устремились на север.
— Бедные дьяволы! — сказал я. — Но, без сомнения, они уже мертвы; они не могли долго переносить яркость солнца.
Так заканчивается наша история о том, что, возможно, было самой большой катастрофой, которая когда-либо угрожала человечеству. Учёные строили теории, но ничего не смогли придумать; на самом деле это было задолго до того, как мы смогли дать объяснение, удовлетворяющее даже нас самих.
Мы тщетно искали ответ в каждом известном справочнике по оккультизму, когда один старый журнал неожиданно дал нам подсказку: он напомнил нам собственный полузабытый разговор, который был воспроизведён в начале этого повествования.
Каким-то странным образом этот Культ Червя должен был организоваться для поклонения смерти и основал там, в долине, свою штаб-квартиру. Они построили огромную могилу как святыню, а чрезмерное сосредоточенное поклонение и фанатичные умы вызвали физическое проявление жизни в ней, будучи реальным результатом их мыслей. И какое указание на смерть могло быть более сильным, чем её вечное сопровождение — черви-трупоеды и бактерии разложения?
Дом червя! Огромная могила. И культ тьмы и смерти стремился превратить мир в одну грязную могилу и даже покрыть её пеленой тьмы!
С воплем ярости я ударил ногой по земле, сваленной в кучу. Корка земли оказалась такой тонкой, что я пробил её насквозь, и чуть опрометчиво не провалился в яму; только яростный рывок назад не позволил мне упасть прямо в кучу червей! Белые твари корчились под нашим кроваво-красным, вспыхивающим светом, извиваясь от муки в изысканных пытках, принесённых им благодаря очищающему пламени. Дом червя, действительно…
С тошнотой и отвращением, мы безумно трудились. Рёв чужеродного леса поднялся до воя — жуткого бормотания, которое пело в наших ушах и тянулось к нашим мозгам, пока мы работали. Мы зажгли ещё больше факелов, искупали наши руки в пламени, а затем, вопреки злобной воле, разрушили дрожащую кучу земли, которая являлась пародией на форму могилы. Мы приносили бочку за бочкой и выливали керосин на извивающихся тварей, которые уже расползлись, перекатываясь, как океан грязи, у наших ног. А затем, забыв про вездеход, который должен был доставить нас в безопасное место, я швырнул на червей коробку с динамитом, наблюдая, как она тонет в массе червей, пока она не исчезла из виду, а затем бросил в них факел. И побежал.
— Арт! Вездеход! Оставшийся керосин понадобится нам, чтобы осветить себе дорогу.
Я безумно рассмеялся и побежал дальше.
Через сотню метров мы остановились и стали наблюдать за зрелищем. Пламя, прыгнувшее на двадцать метров вверх, освещало лес вокруг нас, отталкивая густой неестественный мрак в тяжёлую темноту. Невидимые голоса, которые безумно и истерично выкрикивали тарабарщину, рвущую наши души в своей дикой мольбе; настолько ощутимыми они были, что мы чувствовали, как они тянутся к нашим телам, дёргают их туда-сюда одновременно с нечестивым танцем качающихся деревьев. Из ямы мерзости, где танцевало яркое пламя, появилось густое облако жёлтого дыма; оглушительный звук словно от шипящей сковороды пронзал лес, и отдавался эхом в тьме вокруг нас. Вездеход был охвачен пламенем, последняя бочка керосина брызнула огнём. А затем…
Раздался глубокий, тяжёлый рёв; мягкая земля под нашими ногами закачалась и задрожала; струи огня, побуждаемые непреодолимой силой под ними, взмыли одновременно в воздух, изогнулись в длинных широких параболах зловещего пламени и рассеялись меж корней деревьев. Динамит!
Дом червя был разрушен; и одновременно с его разрушением воющие голоса вокруг нас умерли, издав тяжкий шёпот, и наступила тишина. Зловещий туман тьмы наверху и вокруг нас на мгновение дёрнулся, как шёлковая завеса, сжался, а затем свернулся над погибшими деревьями и открыл нашему взору солнце!
Солнце, яркое во всей его полуденной славе, вспыхнуло над нами, согревая наши сердца золотым сиянием.
— Видишь, Арт! — прошептал Фред, — лес горит! Теперь ничто не сможет остановить огонь, и всё будет уничтожено.
Это была правда. Из тысячи крошечных мест пламя поднималось и распространялось, отправляя странные, маленькие лианы пламени во все стороны, чтобы найти путь дальше. Огонь, разбросанный взрывом, укоренялся.
Мы развернулись и быстро пошли в сторону тёплого южного ветра, который дул нам навстречу; мы оставили растущий огонь за спиной и двинулись дальше. Через полчаса после того, как мы преодолели несколько миль падшего леса и пахучих пустошей, мы остановились, чтобы оглянуться назад. Огонь распространился по всей ширине долины и с рёвом двигался на север. Я подумал о пятидесяти сбежавших идолопоклонниках, которые тоже устремились на север.
— Бедные дьяволы! — сказал я. — Но, без сомнения, они уже мертвы; они не могли долго переносить яркость солнца.
Так заканчивается наша история о том, что, возможно, было самой большой катастрофой, которая когда-либо угрожала человечеству. Учёные строили теории, но ничего не смогли придумать; на самом деле это было задолго до того, как мы смогли дать объяснение, удовлетворяющее даже нас самих.
Мы тщетно искали ответ в каждом известном справочнике по оккультизму, когда один старый журнал неожиданно дал нам подсказку: он напомнил нам собственный полузабытый разговор, который был воспроизведён в начале этого повествования.
Каким-то странным образом этот Культ Червя должен был организоваться для поклонения смерти и основал там, в долине, свою штаб-квартиру. Они построили огромную могилу как святыню, а чрезмерное сосредоточенное поклонение и фанатичные умы вызвали физическое проявление жизни в ней, будучи реальным результатом их мыслей. И какое указание на смерть могло быть более сильным, чем её вечное сопровождение — черви-трупоеды и бактерии разложения?
Страница
9 из 10
9 из 10
