Алые болота

Солнце иногда выпрыгивало из-за туч, но тоже утомилось, оставив пасмурную погоду. Отец с дочерью вернулись на места и просто разглядывали местность, как настоящие отдыхающие, не в силах подняться.

После той трагедии дочь стала для него всем. Когда Сергей потерял в автокатастрофе жену, он поставил крест на собственной жизни. Он искал смерти: хотелось перерезать вены, выпить фторида натрия или разбиться на мотоцикле. Если бы не Лиза, его бы уже не было. В отличие от него она перенесла потерю на удивление стойко. Почти не плакала, утешала его больше, чем он ее.

Перед глазами все еще стоит образ неубранной квартиры, он сидит на диване грязный и заплаканный. Дочь гладит его по щеке, пытается обнадежить простыми, но такими нежными словами. А он не видит ничего, остекленевший взгляд и трясущиеся руки. Как можно было быть таким отвратительным и узколобым? Он ненавидит себя за это. Слава Богу, ни разу не ударил Лизу, хотя хотелось. Она вдохнула в него жизнь заново, подарила второй шанс.

Теперь ради нее Сергей готов жизнь отдать. Для этого он и колесит мир — забыть горе, вину за то, что не думал о дочери, и подарить ей весь мир.

— Папочка?

— Что?

— Почему ты такой грустный, опять вспоминаешь маму?

— Нет, почему ты так подумала? — начал оправдываться Сергей. — Просто подумал, что сейчас аллигаторы начнут охотиться на беззащитных птиц, есть их.

— Это же нолмально, папа, тут все друг друга едят, — засмеялась девочка. — А птиц вон как много. Одна у меня даже пирожок утянула. Пусть ее съедят, я ни капельки не расстроюсь.

Небо грозно нахмурилось, закапал мелкий дождь, природа на глазах теряла краски. Аллигаторы лениво погружались в воду, без солнечных лучей их ничто не держало на берегу. Вода побурела, листья и цветы утратили сочность.

Пожелтевшая меч-трава больше не напоминала колосья пшеницы. Сергею почему-то стало не по себе, захотелось домой. Если подумать, все здесь чужое — и природа, и люди. В России реки не обжиты крокодилами, болота не заливают все вокруг и не приходится вслушиваться в чужую речь.

На западе небо померкло, полыхнула молния. Какая-то женщина охнула и заговорила о возвращении. Ее поддержало большинство пассажиров, да и Сергею не хотелось мокнуть под ливнем. Но тут оказалось, что лодочник свернул не в тот проток, и теперь вся команда уставилась в карту под крики недовольных туристов.

— Почему они кричат? — спросила Лиза. — Мне страшно.

— Кое-кто хочет остаться, посмотреть на птичек, вот они и спорят. Не переживай, сейчас поплывем обратно и дождь нас не намочит.

Кажется, правильный путь, наконец, отыскался, спорщики расселись по местам. Передние скамьи заняли двое индейцев, один постарше, может, отец. Никаких перьев и скальпов они не носили, но вот речи хорошего настроения не добавляли.

— Настали неспокойные времена, Хуан. Теперь каждая ночь в вечных болотах может стать последней, — заметил старый.

— Ты про исчезновение Карлитоса? Это все сказки. Когда-то сила обитала на этой земле, и наш род был сильным, пока не пришел белый человек. Теперь племя распалось, каждый думает только о своей шкуре.

— Может, ты и прав насчет индейцев, но сила осталась парень. Мы не видим ее, потому что утратили веру. Маленький Карлос исчез не просто так, его забрали.

— И кто же, чупакабра? — усмехнулся молодой.

— Когда мой отец был мальчиком, то однажды отбился во время охоты. Долго он бродил голодный и испуганный по колено в воде. Тогда-то он увидел их. Поговаривают, что это забытое племя, чьи шаманы слились с природой настолько, что стали одним целым с животными и деревьями. А может, то были духи болот. Отец чуть не умер со страха. Трава резала кожу, корни оставляли ссадины на ногах, но он бежал, забыв о боли. Лишь через несколько недель он набрался смелости рассказать другим, все ждал, что духи придут за упущенной жертвой.

— Может он что-то и видел, но это было давно. Карлос просто нарвался на аллигатора.

— Может и так, но чует мое сердце, в этом замешаны духи. Человек слишком долго вторгался куда не следует. Даже мы, индейцы, забыли свои истоки, а белые никогда и не знали их.

Сергей поежился, разговор нравился ему все меньше. Сейчас он позавидовал Лизе, которая из английского понимала только «sugar».

В сумраке кипарисы выглядели зловеще. Густой мох, очень похожий на паутину, облепил ветки. Толстый ствол расходился конусом к основанию, словно многоногий великан, иные корни торчали обрубками, напоминая человечков без головы. Целая армия — одни солдаты едва выглядывали из воды, иные возвышались на пару метров. Часть древесины поросла бурыми водорослями и от сходства с человеческими останками Сергей содрогнулся.

— Мне страшно, — простонала Лиза.

— Скоро мы уплывем отсюда, потерпи, — Сергей обнял дочь и погладил по голове.