Теперь и я играю на флейте

— Откуда музыка? — спросил я.

— Какая? — отозвался Янг. — Никакой музыки.

— Будто где-то далеко кто-то играет на трубе, — сказал я. — Нет, не на трубе, а на чём-то попроще, типа дудки или свирели. Или флейты…

Герман повернулся ко мне. На мгновение выражение его лица изменилось, став одновременно испуганным и обрадованным. Но длилось это лишь краткий миг, и я не придал этому ни малейшего значения. После чего Отс недоуменно пожал плечами, точнее — постарался изобразить это движение настолько выразительно, насколько позволял скафандр.

— Проверь звуковые сенсоры! — посоветовала Ольга.

Я поступил проще, отключив их совсем. Мир за стеклом шлема погрузился в тишину. Смолкла и музыка.

— Так и есть, сенсоры барахлят, — объявил я.

Мы вернулись к работе.»

ПИТЕР ЭЛЛИОТ

— Знаешь, Герман, я думаю, это мой последний полёт, — сказал Эллиот. Оба, и Эллиот, и Отс, были свободны от вахты. — Хватит всего этого. Куплю дом где-нибудь на тихоокеанском побережье, обзаведусь наконец семьёй…

— Семьи сейчас не в моде! — хмыкнул Герман.

— К чёрту моду! — парировал Эллиот. — Веришь, я часто мечтаю о настоящей семье, чтоб была жена, детишки, не меньше трёх… Я думаю, что заслужил это и могу уйти из космонавтики с чувством выполненного перед всем сорокамиллиардным человечеством долга… А ты, Герман, чувствуешь себя обессмертившим своё имя?

— Я предпочёл бы настоящее бессмертие, — хмыкнул Отс.

— Я думал, мечты о вечной жизни — удел детей, впервые осознавших конечность своего существования, поэтов и древних философов, — заметил Питер.

— Брось! — сказал Отс. — Каждый, если только он физически и психически полноценен, втайне мечтает о том, как было бы хорошо жить вечно. Впрочем, это пустой разговор…

Оба замолчали. Молчание почему-то показалось Эллиоту напряжённым. Так бывало, когда кто-то из друзей хотел поделиться чем-то важным, но не мог собраться с духом. На сей раз нечто жгло разум Германа, стремясь быть высказанным.

— У меня ощущение, что ты позвал меня к себе, дабы сказать что-то важное, — решил ускорить развязку Эллиот. — Точно такое же выражение глаз у тебя было пятнадцать лет назад, когда ты влюбился в Аманду Ли.

По лицу Германа скользнула едва заметная улыбка, он придвинулся к Питеру и шёпотом спросил:

— Что ты думаешь о найденном нами в храме рыболюдей артефакте? Полусферической штуковине с торчащими штырями?

— Это всё, что тебя так взволновало?! — изумился Питер. — Ну-у… всё-таки я не специалист по внеземным культурам… Наверное, то же, что и все. Скорее всего, некий ритуальный атрибут без каких-либо практических функций.

Ко времени, когда происходил этот разговор, экипаж «Инсоленса» уже выяснил внутреннее устройство таинственного предмета путём его сканирования разнообразными способами. Эллиот знал, что внутри полусферы располагается толстостенный шар из довольно-таки сложного сплава. Внутри шара было пусто — в прямом смысле слова: нехитрый анализ показал, что там — самый настоящий вакуум. Стержни, подобные ежиным иглам, скользили внутрь шара, не нарушая его герметичности, и, если надавить до упора на каждый из них, их внутренние концы соединялись вместе в одной точке как раз в самом центре пустоты. При совершении такого рода действий не происходило ровным счётом ничего. Логично, что экипаж корабля пришёл к выводу о безопасности и бесполезности означенного предмета. А также о его исключительно религиозном назначении.

— В таком случае, что бы ты подумал, если б я сказал тебе, что знаю о предназначении этой вещи? — спросил Отс, по-прежнему не повышая голоса. — Более того, я знал о нём задолго до самой находки? Задолго до высадки на Беллис?

— Я подумал бы, что ты — прекрасная иллюстрация к диагнозу «космическое безумие», — невозмутимо ответил Эллиот.

Не говоря ни слова, Герман открыл рундук с личными вещами и извлёк оттуда некий прямоугольный плоский предмет в плотном непрозрачном полимерном пакете и положил его на столик перед Эллиотом.

— Смотри! — сказал Отс.

Питер недоумённо хмыкнул и вытащил из пакета большую книгу, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы узнать в ней пришельца из давно минувших веков.

— Чёрт возьми! — выдохнул Эллиот. — И это три года лежало среди твоего барахла, и ты даже не заикнулся! Бог мой, Герман, я начинаю сомневаться, что знаю тебя так хорошо, как мне казалось!

Отс молчал.

— Сколько же ей лет? — рассуждал Эллиот. — Бумажные книги не издаются уже лет двести, но эта-то явно не из последних! Где ты её взял?!

— Долгая история, — махнул рукой Герман. — Она принадлежала одному старому австрийскому букинисту, а после его смерти досталась мне. Я, видишь ли, в приятельских отношениях с его внуком, которого я попросту упросил отдать книгу мне, что тот с радостью и сделал.