Добавить в моё избранное
39 мин, 29 сек 19780
Все произошло за долю секунды — откуда-то из-за ног человека в костюме выпрыгнул гигантский пес и вгрызся зубами в горло папе, и начал трепать, вырывая куски. Когда отец затих, пес вдруг стал на задние лапы и выпрямился, осклабившись — и Витя, с ушедшим в пятки сердцем, осознал, что это человек — коренастый, покрытый броней, словно жук, с глухой черной полумаской маской на лице, без прорезей для глаз. Снаружи оставался только рот, раззявленный в безумной улыбке, и Витя даже через свою щель в шкафу видел, как шипят и пузырятся ошметки плоти на блестящих железом зубах.
В рацию кто-то из мужчин в подъезде доложил: «Ифрит ликвидирован, конец связи».
Раздался дикий крик, словно крик умирающей птицы, что Витя слышал в ту ночь, но стократ громче — и оба мужчины зажали уши, но в дверь входили все новые и новые, вооруженные ножами и винтовками, они стали окружать маму, прижатую к стене — та продолжала кричать, но за уши больше никто не хватался. Теперь мама молчала, и лишь тяжело дышала, сползая по стене. Изготовившись к прыжку, она пихнула копытом одного из «бандитов» так, что тот отлетел к противоположной стенке и затих там с развороченной грудной клеткой. А мама, ловко уходя от автоматных очередей, словно дикая лань, в один прыжок преодолела расстояние от коридора до окна, и Витя лишь догадался по звону разбитого стекла, что Ирина выпрыгнула в окно.
Один из бандитов тут же затараторил в рацию:
— Всем «Ротвейлерам», Дриада ушла в парк, не давайте ей углубиться, повторяю, дриада в парке, конец связи.
Рация пошуршала в ответ, потом громко треснула, вторя звуку выстрела, раздавшемуся из окна, и снова зашуршала, теперь осмысленно:
— «Ротвейлер — три» на связи, Дриаду снял, конец связи.
Похоже было, что теперь бандиты успокоились — теперь они лениво осматривали то, что осталось от папы, ходили по квартире, тыкая повсюду своими автоматами. Человек-собака курил сразу две сигареты, вынув железную челюсть за которой оказались обычные человеческие зубы. Кто-то в коридоре продолжал с кем-то переговариваться по рации — «Воспитатели ликвидированы, как слышно, повторяю, воспитатели ликвидированы».
Витя сидел в шкафу и беззвучно плакал. Сердцу стало тесно в груди. Мамочка, папочка, почему они так с вами поступили? Почему вы не убежали? Почему сам Витя ничего не сделал? Надо было взять палку, отогнать того страшного человека-пса. Было нечем дышать, душили не только слезы, но и одежда, начавшая лезть в рот и в нос. Стало тесно не только в груди, но и в шкафу, стенки больно упирались в плечи, шея столкнула металлическую перекладину с вешалками, и та с гулким «дзынь» свалилась Вите за спину.
Автоматчики одновременно обернулись к шкафу, кто-то зашипел — «Куда вы с Калашами наперевес, это ж пацан!». Один из автоматчиков отложил оружие и присел перед шкафом, медленно начав открывать створки.
— Эй, мальчик, все хорошо, — доброжелательно болтал убийца Витиных родителей, не спеша разводя в стороны скрипучие дверцы, — Все нормально, малыш, мы из милиции, все хорошооооо…
Когда Витя встретился с ним взглядом, глаза пожилого мужчины побелели, уголок рта уполз вниз, рука начала судорожно царапать бронежилет там, где находилось сердце. Где-то на краю подсознания, Витя продолжал слышать истерический крик в рацию «Новая сводка: «»Воспитатели» — это ошибка, у нас семья Мафусаилов, прием, повторяю, семья Мафусаилов, как слышно? Прием! Прие-е-ем!»
Но все эти слова уже не имели значения — Витя встал и вытянулся, а шкаф повис на его плечах как громадное пальто. Автоматчики, наверное, хотели прицелиться, но смотрели в лицо Вити и падали, как подкошенные.
Вот, человек с рацией оборвался на полуслове и свалился на пол без единого движения. Вот человек-пес натянул свою безглазую маску и, спотыкаясь о тела павших товарищей поспешил к выходу. Витя протянул руку, взял его за шею, приподнял и поставил перед собой. Мягкая, словно шелковая, прядь волос обвилась вокруг маски, потом еще одна, потом еще, и сантиметр за сантиметром та начала сползать.
Человек-пес громко визжал и вырывался изо всех сил, но черные нити крепко держали его за ноги и за руки, лезли в рот, в нос, обматывались вокруг шеи, и вот, наконец, из-под маски показались крепко зажмуренные веки. «Бандиту» удалось вырвать одну руку, и он попытался выковырять себе один глаз, глубоко воткнул палец в глазницу, но очередная прядь обвилась вокруг запястья и отвела его в сторону, другая же залезла под плотно зажмуренное веко, развернулась там и разорвала веко по вертикали на две половинки.
Показался бесцветный, льдистый глаз, который тут же побелел и застыл, а тело оперативника бессильно обмякло в паутине из черных Витиных волос.
В рацию кто-то из мужчин в подъезде доложил: «Ифрит ликвидирован, конец связи».
Раздался дикий крик, словно крик умирающей птицы, что Витя слышал в ту ночь, но стократ громче — и оба мужчины зажали уши, но в дверь входили все новые и новые, вооруженные ножами и винтовками, они стали окружать маму, прижатую к стене — та продолжала кричать, но за уши больше никто не хватался. Теперь мама молчала, и лишь тяжело дышала, сползая по стене. Изготовившись к прыжку, она пихнула копытом одного из «бандитов» так, что тот отлетел к противоположной стенке и затих там с развороченной грудной клеткой. А мама, ловко уходя от автоматных очередей, словно дикая лань, в один прыжок преодолела расстояние от коридора до окна, и Витя лишь догадался по звону разбитого стекла, что Ирина выпрыгнула в окно.
Один из бандитов тут же затараторил в рацию:
— Всем «Ротвейлерам», Дриада ушла в парк, не давайте ей углубиться, повторяю, дриада в парке, конец связи.
Рация пошуршала в ответ, потом громко треснула, вторя звуку выстрела, раздавшемуся из окна, и снова зашуршала, теперь осмысленно:
— «Ротвейлер — три» на связи, Дриаду снял, конец связи.
Похоже было, что теперь бандиты успокоились — теперь они лениво осматривали то, что осталось от папы, ходили по квартире, тыкая повсюду своими автоматами. Человек-собака курил сразу две сигареты, вынув железную челюсть за которой оказались обычные человеческие зубы. Кто-то в коридоре продолжал с кем-то переговариваться по рации — «Воспитатели ликвидированы, как слышно, повторяю, воспитатели ликвидированы».
Витя сидел в шкафу и беззвучно плакал. Сердцу стало тесно в груди. Мамочка, папочка, почему они так с вами поступили? Почему вы не убежали? Почему сам Витя ничего не сделал? Надо было взять палку, отогнать того страшного человека-пса. Было нечем дышать, душили не только слезы, но и одежда, начавшая лезть в рот и в нос. Стало тесно не только в груди, но и в шкафу, стенки больно упирались в плечи, шея столкнула металлическую перекладину с вешалками, и та с гулким «дзынь» свалилась Вите за спину.
Автоматчики одновременно обернулись к шкафу, кто-то зашипел — «Куда вы с Калашами наперевес, это ж пацан!». Один из автоматчиков отложил оружие и присел перед шкафом, медленно начав открывать створки.
— Эй, мальчик, все хорошо, — доброжелательно болтал убийца Витиных родителей, не спеша разводя в стороны скрипучие дверцы, — Все нормально, малыш, мы из милиции, все хорошооооо…
Когда Витя встретился с ним взглядом, глаза пожилого мужчины побелели, уголок рта уполз вниз, рука начала судорожно царапать бронежилет там, где находилось сердце. Где-то на краю подсознания, Витя продолжал слышать истерический крик в рацию «Новая сводка: «»Воспитатели» — это ошибка, у нас семья Мафусаилов, прием, повторяю, семья Мафусаилов, как слышно? Прием! Прие-е-ем!»
Но все эти слова уже не имели значения — Витя встал и вытянулся, а шкаф повис на его плечах как громадное пальто. Автоматчики, наверное, хотели прицелиться, но смотрели в лицо Вити и падали, как подкошенные.
Вот, человек с рацией оборвался на полуслове и свалился на пол без единого движения. Вот человек-пес натянул свою безглазую маску и, спотыкаясь о тела павших товарищей поспешил к выходу. Витя протянул руку, взял его за шею, приподнял и поставил перед собой. Мягкая, словно шелковая, прядь волос обвилась вокруг маски, потом еще одна, потом еще, и сантиметр за сантиметром та начала сползать.
Человек-пес громко визжал и вырывался изо всех сил, но черные нити крепко держали его за ноги и за руки, лезли в рот, в нос, обматывались вокруг шеи, и вот, наконец, из-под маски показались крепко зажмуренные веки. «Бандиту» удалось вырвать одну руку, и он попытался выковырять себе один глаз, глубоко воткнул палец в глазницу, но очередная прядь обвилась вокруг запястья и отвела его в сторону, другая же залезла под плотно зажмуренное веко, развернулась там и разорвала веко по вертикали на две половинки.
Показался бесцветный, льдистый глаз, который тут же побелел и застыл, а тело оперативника бессильно обмякло в паутине из черных Витиных волос.
Страница
11 из 11
11 из 11
